Анонимное онанирование: Почему сетевой активизм не принесёт перемен?

Экономический кризис, исламский терроризм, коррупция, глобальное потепление, жестокое обращение с животными, жидомасонский заговор. Что делать, когда всё вокруг не в порядке? Один из ответов на вечный русский вопрос дают широкополосный доступ и социальные сети — кликать. Интернет предлагает несколько способов почувствовать себя политически активным и социально полезным существом. Не нравится закон «О защите чувств верующих» — подпиши петицию. Раздражают джихадисты — читай инструкции Anonymous. Хочешь поменять режим — ищи единомышленников в Facebook, а лучше в Twitter.

Бурная подрывная деятельность всегда шла рука об руку с развитием средств связи, от конспиративных печатных станков и диссидентских ксероксов до революционных хэштегов и зашифрованных чатов. Сетевой активизм появился не вчера, но именно сегодня он мутирует в свою противоположность — проявление ленивой воли, которая находит удовлетворение в бесполезных метаниях курсора. Вместо инструмента мобилизации и солидарности сетевой активизм всё больше используется как личная индульгенция, мгновенный способ искупления совести. Между реальной политикой и круговыми поглаживаниями трекпада вырастает пропасть безделья, выгодная для статус-кво, особенно в России. Так что же делать? Возвращаться в реальность и не тратить время попусту. 

Сегодня на острие сетевой андеграундной политики существует несколько больших групп, но мало кто имеет такую бешеную популярность, как Anonymous. Сообщество свободно ассоциированных хактивистов в масках с завидной частотой оказывается в центре внимания, хотя последние пару лет всё чаще вписывается в сомнительные инициативы. После терактов в Париже группа объявила очередную войну запрещённому в России ИГИЛ, как обычно, сопроводив угрозу театрализованным представлением. Кроме того, была выпущена пошаговая инструкция о том, как самые неподготовленные пользователи могут принять участие в киберрейдах против террористов. В результате первых столкновений жертвами пали пять тысяч аккаунтов джихадистов в социальных сетях. Как на войну отреагировали в Эр-Ракке, столице нового халифата? Хорошо поржали, использовав инцидент как повод, чтобы поговорить о базовых методах безопасности в социальных сетях и интернет-гигиены. 

Акция Anonymous была широко растиражирована СМИ, несмотря на откровенно эфемерный и вторичный характер. Действия группировки никогда не отличались высокой эффективностью, но обязательно притягивали общественное внимание к важным вопросам, чаще всего цензуры. Последние несколько лет активная часть сообщества переквалифицировалась в борцов с мировым злом в лице исламского терроризма, используя в качестве оружия именно цензуру. Конечно, в терроризме нет ничего хорошего, но бороться в интернете с кем-то затыканием ртов — тщетное занятие независимо от того, кто является объектом замалчивания. Если этого не понимает хакер, то он страдает слабоумием.

Акция Anonymous стала популярна по той же причине, что и повсеместные сине-бело-красные аватарки в социальных сетях. При виде большой трагедии возникает чувство солидарности и праведного гнева, потребность вмешаться, чем-то помочь, даже если этого делать не стоит. Глобальные сети в состоянии абсорбировать это прекрасное чувство в несколько кликов и направить энергию в непродуктивное русло. Например, воевать с ветряными мельницами в комментариях, записываться в сетевые крестоносцы и молиться.

Пик политического интереса к сетевому активизму пришёлся на 2009–2011 годы, когда волнения в Иране, восстания в Тунисе и Египте заставили говорить о феномене Twitter-революций, культивируя мысль, что без социальных сетей этого не случилось бы. Подобная концепция идеально вписывалась в розово-восторженный взгляд на мир, очарованный инновационным угаром, где с помощью технологии и свободы слова можно исправить всё, даже политический режим. С особенной надеждой на происходящее смотрели представители государственного департамента США и сам Twitter. Помутнение сошло быстро.

Властные структуры достаточно быстро адаптировались к новым технологиям, взяв на вооружение распределение сети как новый инструмент пропаганды

Арабская весна сменилась осенью, в Египте так вообще наступила зима. Первые исследователи феномена сразу поняли, что интернет не панацея, а потом выяснили, что он и вовсе находился на вторых ролях. Книга техноскептика Евгения Морозова «Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети» рисует исчерпывающую картину того, как технология оказалась прикладным инструментом, а не ядром волнений. Конечно, она помогла в организации и мобилизации протеста, но в таком же духе можно было говорить и о ключевой роли сарафанного радио. Или об умении людей говорить. Или о владении мелкой моторикой. Опыт Майдана ясно даёт понять, что настоящие перемены делаются всё ещё дедовским способом.

Более того, властные структуры достаточно быстро адаптировались к новым технологиям, взяв на вооружение распределение сети как новый инструмент пропаганды. Не надо далеко ходить за примерами. Достаточно оглянуться вокруг и вспомнить, как с 2011 года увеличилась активность провластных ботнетов, патриотических сайтов и сочувствующих групп в российском сегменте сети. Очень быстро прояснилось, что интернет — это не средство борьбы, а поле, такое же удобное для свободы слова, как и для пропаганды. Особенно благодатное для тех, кто не стесняется сомнительных мер, имеет доступ к СОРМ-2 и административным методам давления. 

Кроме этого, концентрация протестной активности в определённых участках сети, будь то Twitter, Facebook или «ВКонтакте», чревата компрометацией процесса через прямую работу с группами и их участниками. Точно так же, как Навальный распутывает преступные связи властной элиты, раскручивая маятник социальных сетей, может работать и авторитарная власть. Публичные обсуждения и удобный интерфейс подносят протестную активность репрессивному аппарату на блюдечке с минимальными оперативными усилиями. Весьма удобно наблюдать и контролировать резервацию. 

Глобальные сети дразнят ощущением коллективного действия. Особенно хорошо в этом преуспели сервисы по сбору петиций наподобие Change.org, которые зарабатывают символический и вполне реальный капитал на чужом желании делать мир лучше. С одной стороны, продуманные онлайн-кампании в состоянии вызвать большой общественный резонанс, особенно если они поддержаны заинтересованными группами давления. С другой — основной массив петиций — это бесполезные с политической точки зрения выхлопы вроде «Нет жестокой травле животных собаками», «Отмените Указ об уничтожении продуктов», «Требуем отменить „оброк“ на капремонт!». Помилуй, царь, бояре плохие.

Феномен онлайн-кампаний в духе «за мир во всём мире» получил уничижительное название слактивизм, диванный активизм по-русски, который характеризуется иллюзией причастности к большому, но в итоге совершенно бесполезному делу. Как узнать, что вы страдаете фигнёй? Если вы не жертвуете своим временем, деньгами, силами, не связаны в процессе с другими людьми, не выходите на улицу, не отстаиваете публично позицию, а просто нажимаете на ссылку — 99,9% вы тратите время впустую. Хотя это, конечно, не новость. 

Основная политическая технология — не сеть, а самоорганизация. Активизм не может быть сугубо сетевым, это либо активизм, либо его дешёвая имитация

Наблюдая, что общественные онлайн-кампании приводят к большому резонансу с минимальными политическими издержками, российские власти решили пользоваться ими напрямую. Сегодня в стране существует несколько подобных начинаний, из которых самые крупные «Российская общественная инициатива» и «Активный гражданин». РОИ предполагает, что петиция, собравшая больше 100 тысяч голосов, отправляется на рассмотрение экспертов Госдумы. Самые популярные инициативы о запрете закупок дорогих автомобилей для чиновников, о свободе интернета, о праве на хранение оружия дома, о запрете спецсигналов для чиновников были благополучно отклонены экспертами. Тем не менее люди до сих пор создают новые петиции на сайте и делятся ссылками на РОИ, подтверждая, что магия гипертекста действует отупляюще.

«Активный гражданин» — запущенная правительством Москвы система «онлайн-референдумов». Проблемы с системой подробно раскрыты в расследовании Ильи Рождественского, из которого становится понятно, что «Активный гражданин» — это удобный способ принятия спорных решений, сглаживание острых углов и инструмент давления во внутриполитических играх. Система не защищена от накруток, непрозрачна, использует тактику подкупа и пудрит мозги. Всё как надо в местной политике.

Интернет и социальные сети — удобная сигнальная среда, инструменты для распространения информации и мобилизации сил. Всё это не суть процесса, а средство. Чтобы решить политические и социальные проблемы, люди объединяются, ищут стратегии и долго работают над их выполнением. В этом смысле мало что изменилось со времён изобретения гильотины. Основная политическая технология — не сеть, а самоорганизация. Активизм не может быть сугубо сетевым, это либо активизм, либо его дешёвая имитация. Кому выгодно, чтобы реальность замещалась иллюзией? Всем, кроме тебя.

Сетевое давление может работать в странах с развитыми демократическими институтами или помогать благотворительным проектам, но в родных краях уже как несколько лет зима, только непредсказуемые художники или упорные борцы с коррупцией всё ещё могут удивлять власть. Да, они привлекают к себе внимание в сети и там же собирают деньги на свои нужды, но дальше начинается старый добрый политический олдскул: прямое участие и тупой ежедневный труд. Всё остальное лишь обесценивает важность поставленных проблем. Никакие ссылки, группы во «ВКонтакте» и Twitter-тренды не заменят тщательно обдуманного действия и самоорганизации. Чтобы отменить закон, приобщайся к партийной борьбе. Надоела коррупция — протестуй. Хочешь нагнуть ИГИЛ? Присоединяйся к социальной революции в Рожаве. Конечно, если мама отпустит.