Кровь и «Почва»: Как возрождают музыкальную сцену самого западного города страны

Калининград — анклав, город, в каком-то смысле помешанный на легендах о собственной инаковости. Даже 1990-е годы, которые для всей страны якобы были «лихими», тут по старой привычке до сих пор кто-то умудряется называть «прекрасными». Но в ХХI веке город свою актуальность благополучно растерял.

В первую очередь это касается музыкальной сцены. Старые герои ушли на заслуженную пенсию, а новых до сих пор упорно ищут. Фестиваль «Почва» — один из инструментов этого поиска. Это отчаянная попытка консолидировать местную музыкальную тусовку: в рамках «Почвы» в Калининграде проводятся серии концертов молодых групп; фестиваль разбит на небольшие сессии, которые отличаются друг от друга как по тематике, так и по составу участников. Если приглядеться к «Почве» поближе, можно заметить, что фестиваль не только выполняет функцию инкубатора для местных талантов, но и играет роль поколенческого маркера.

Текст: Алексей Щеголев

«Наряд полиции и эзотерические бездны»

Очередная концертная сессия «Почвы» проходит в арт-площадке «Ворота». Место в каком-то смысле уникальное как для нынешней, так и для будущей истории города. Закхаймские ворота — одно из многочисленных оборонных сооружений, доставшихся городу от немцев. После войны объект получил статус памятника федерального значения, но государство долго не могло придумать для него участи лучше, чем склад. В 2014 году памятник получил в аренду региональный Союз фотохудожников, и здесь попытались наладить хоть какую-то жизнь. Местные активисты вложили в проект немало денег и сил и даже разбили рядом с кирпичным зданием сквер (на грант, полученный от фонда одиозного Геннадия Тимченко и его супруги, которого в федеральной прессе иначе как «другом Владимира Путина» не называют).

Сейчас в «Воротах» работает кафе «Хлеб и турка» с крафтовым пивом, домашними лимонадами из бузины, сэндвичами с грушей и прочими гастрономическими приметами эпохи. Полным ходом идёт пропаганда того, что принято называть «современным искусством»: здесь проходят выставки местных и приезжих художников, тяготеющих к постмодернизму и мультимедийным проектам. Концерты групп, которые едва ли могли собрать в Калининграде больше 100 человек от общей безысходности и отчаяния, тоже проходили именно здесь. В «Воротах» отметились местные адепты новой классической музыки с концертами для струнных, заезжих Red Samara Automobile Club, Sonic Death и даже «СБПЧ» промоутеры тащили именно сюда.

Впрочем, совсем неважно, играл ли в зале альт со скрипками или кривлялся за ноутбуком на плохо слушающихся ногах нахальный Феликс Бондарев. Звук всё равно в 90% случаев был ужасный. Одним словом, из полузаброшенного и мало кому нужного памятника у местных получилось сделать не то небольшую арт-резиденциюна за границами городского центра, не то гетто для прогрессивной молодёжи. И теперь жители близлежащих проходных дворов пугливо посматривают из окон многоэтажек на группки молодых людей по 20–25 лет в потрепанных зауженных джинсах из секонд-хендов и кроссовках New Balance — типичных представителей целевой аудитории фестиваля «Почва».

На входе в «Ворота» самый возрастной участник затянувшегося проекта «Почва», музыкант Жора Холоденко, рассказывает байки из концертной жизни. Чуть больше десяти лет назад город справлял 750-летний юбилей (тогда ради круглой даты к советской и российской истории Калининграда приплюсовали и годы жизни Кёнигсберга). Щедрые транши из федерального бюджета сделали своё дело: в город удалось одновременно привезти и Андрея Макаревича с «Машиной времени», и Филиппа Киркорова с целым десантом героев тогдашних плейлистов «Европы плюс». Где-то между громкими именами в афише внезапно появилась группа «Пилигрим» депутата Мосгордумы Андрея Ковалёва, который в каком-то смысле умудрился опередить время: «поженить» тяжёлый клишированный гитарный саунд с отчаянными криками «Россия!» в припевах до того, как это стал делать каждый второй апологет «патриотического рока». Холоденко вспоминает, что кто-то из группы тогда арендовал лимузин с «проститутками». И вот этот кто-то так до концертной площадки и добирался, вывесив из окон лимузина для порядка национальные флаги. Не очень понятно, что так злит Холоденко: то ли то, что его не взяли в эту компанию с триколорами и «проститутками», то ли то, что его тогдашней группе «Янтарный соловей» не дали тарелок для ударных. «Янтарный соловей» когда-то можно было смело называть главным трэш-ансамблем области: Жора явно хотел сделать из него местный аналог группы «Ленинград», но получилась скорее калининградская версия группы «Дюна» (при условии, если бы Виктор Рыбин со товарищи писал тексты про водку, лопнувшие мозоли и рваные колготки).

Свой новый жанр Жора называет мудрёным словечком «постшансон» — отчаянные бытовые притчи на грани нервного срыва про то, что воспетое Гребенщиковым поколение «дворников и сторожей» кануло в Лету, а на смену ему пришло поколение «барменов, стукачей и гомиков». Названия трекам подбираются такие, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений, слушать это или нет. Про такие гимны экзистенциального отчаяния, как «Я обожрался», «Всё бесполезно» или «Вагина — это мина», многое можно понять ещё до того, как нажмёшь кнопку «Play». Их лирику мог бы писать не в меру сентиментальный поклонник Михаила Круга, обчитавшийся «Шатунами» Юрия Мамлеева. Но если спросить о творческих ориентирах самого музыканта, то он обязательно начнёт рассказывать про Даниила Хармса. 

Третий член группы выступает голым по пояс и в настоящей остроконечной шапочке из фольги. Время от времени, не отрываясь от ударных, он кричит в микрофон какую-то тарабарщину и срывается на чукотское горловое пение.

На пути к успеху (пусть и городского масштаба) судьба заставляла Холоденко вступать в странные идеологические союзы. Все его последние песни записаны в коллаборации с музыкантом Евгением Бродским (в прошлом фронтменом группы Ramriders — единственной калининградской команды, выступавшей на Пикнике «Афиши»). Бродский сконструировал для Холоденко модный звук, в котором кривые ритмы холодных синтетических барабанов гораздо важнее тоскливых шансон-переборов акустической гитары. Таким образом, то самое ненавистное поколение «стукачей и гомиков» должно было за этот звук любить Холоденко гораздо сильнее, чем его ровесники с замутнёнными от портвейна глазами, возмужавшие на Гребенщикове и Летове.

Жора, впрочем, в этот день не выступает. Программа очередной сессии «Почвы» стартует с лекции про утилитарное использование звука. Читает её Максим Фадеев — не тот самый, а бывший калининградский диджей, который теперь обрёл гармонию и просветление, углубившись куда-то в эзотерические дебри. «Однажды после выступления на опен-эйре на берегу моря у него украли всё оборудование, за исключением наушников», — пишут про него во встрече «Почвы» во «ВКонтакте» организаторы. Видимо, после этого у Фадеева и началась новая веха в творчестве. Сейчас у него собственная студия звукозаписи с говорящим названием Love Studios. Помимо этого он пытается консолидировать и помочь идеологически близким людям («творцам», как он их называет). На лекции он сначала рассказывает про группу «На-На» и про то, что под них хорошо в детстве собирался LEGO, но потом всё-таки переходит к более фундаментальным вещам — пластинке «Music for Airports» Брайана Ино. Лекцию внимательно слушают человек 20. В формате небольших концертов это, к сожалению, верхний предел сегодняшней «Почвы».

После лекции должен выступать проект «Юнат». Фактически это единоличное электронное детище местного музыканта Дмитрия Баранюка. В начале нулевых он, как и положено каждому молодому человеку, не добравшемуся до 20-летнего рубежа, осваивал тяжёлую гитарную альтернативу с истеричными текстами про несчастную любовь и вспоротые вены. Но потом конъюнктура поменялась: местные эмо-бои сменили косые чёлки на майки с развевающимся «Юнион Джеком», а место «Психеи» и Jane Air в MP3-плеерах заняли The Strokes и The White Stripes. Куда-то в эту сторону повело и Баранюка: на выгоревшем фундаменте из гитарных риффов и нетрезвых выкриков вырос вполне себе бодрый гитарный дэнс-рок-проект Hand Play House с англоязычными текстами.

«Юнат», судя по всему, для Баранюка стал формой эскапизма и отдушиной от слишком уж задорной танцевальной музыки: это достаточно сентиментальная электроника с необходимыми реверансами в сторону фанка и психоделического диско 1980-х и предельно абстрактными текстами (которые каждый при желании может примерить на себя). Баранюк — представитель известной по местным меркам музыкальной семьи: его отец и дядя, Аркадий и Роман, принимали участие в качестве сессионных музыкантов в прошлогодних «ностальгических» концертах группы «Агата Кристи». И если старшее поколение получило в распоряжение больше десяти тысяч зрителей в переполненном московском «Олимпийском», то младший Баранюк вынужден раскрывать душу перед несколькими десятками танцующих в тесном зале «Ворот». Делает он это, правда, с полной самоотдачей. В отличие от большинства новых электронных проектов, здесь минимальное количество плейбэка: Баранюк по возможности играет большинство партий в режиме реального времени на синтезаторе. Для верности на концерте проект усилен живой гитарой.

Две девушки на высоких каблуках, явно не из постоянных посетительниц «Ворот», танцуют, опасно покачиваясь. Им быстро надоедает, начинается фотосессия с предметами интерьера. «Эй, братан!» — кричит музыкантам сильно подвыпивший мужчина, бог весть как попавший в этот зал. Шатаясь из стороны в сторону, он идёт к сцене. Но до конечной точки маршрута не добирается: кто-то бесцеремонно хватает его за руку и ловким движением вышвыривает на улицу. Общее настроение на вечеринке задают три бравого вида девушки, судя по возрасту, ученицы старших классов. У одной из них майка с гербом СССР во всю грудь.

Проект Kosmomozg — второй участник концерта — играет вполне соответствующую заумному названию музыку: один из участников — всё тот же Максим Фадеев, второй, Кирилл Polar Lights, выступал года четыре назад на фестивале экспериментальной электронной музыки Sound Around Kaliningrad (курируется местным филиалом ГЦСИ) и в кулуарах рассказывал всем, что обязательно будет использовать в своей программе фрагменты «проповедей» Тимоти Лири. Третий член группы — ударник Александр Козырев. Выступает он голым по пояс и в настоящей остроконечной шапочке из фольги, которая больше напоминает богатырский шлем с лубочной картинки. Время от времени, не отрываясь от ударных, он кричит в микрофон какую-то тарабарщину, а порой срывается на настоящее чукотское горловое пение. Пьяный мужчина, который так рвался к Баранюку на сцену, сидит у входа в «Ворота». Верхней одежды на нём нет. Ему явно очень плохо, не то в силу естественных причин, не то из-за музыки. Когда «путешествие к внутреннему Тибету» группы Kosmomozg близится к своему финалу, за несчастным наконец-то приезжает наряд полиции.

«Меланхолия пришла на смену брит-року»

Фестиваль «Почва» появился около трёх месяцев назад. Первый концерт в рамках проекта прошёл в самом начале мая. С тех пор организаторы успели провести около пяти концертов. Авторство идеи принадлежит Насте Михеевой и Сергею Образцову. У них тут, конечно, можно заподозрить и некоторый личный интерес: оба играют в самом, наверное, на сегодняшний день странном калининградском музыкальном проекте «Я рысь». Группу можно было бы охарактеризовать как индитронику с живыми барабанами, гитарой (за электронику отвечает как раз Образцов, и её здесь предостаточно) и текстами в духе «мне кажется, в меня вселился бес — я очень-очень хочу в лес», но сами участники про себя в социальных сетях пишут более ёмко: «представители калининградского андеграунда». Важно понимать, что и у представителей андеграунда, и у представителей мейнстрима в маленьком Калининграде примерно одна и та же печальная судьба. Отыграв на двух-трёх местных концертных площадках и добавив для верности парочку баров и пабов, куда иногда пускают местные группы, любой коллектив упирается в стену и обречён на творческое забвение. Попытка создать хоть какое-то движение в местной музыкальной тусовке — это призрачный шанс для «Я рысь» не закончить своё существование в течение ближайшего года.

«Наша самобытная сцена переживает подъём, и это неправда, что калининградцы потеряли к ней интерес, просто они не воспитаны воспринимать музыку как явление, которое накапливает опыт и становится лучше. К некоторым музыкантам или записям люди относятся предвзято, не могут провести грань между записью и живым выступлением. Мы со своей стороны стараемся мотивировать музыкантов и слушателей создавать и развиваться», — рассказывает Настя Михеева об основной миссии «Почвы». Сергей добавляет, что сейчас в городе не столько пропал интерес к местной сцене, сколько исчезла культура походов на концерты в принципе. И большинство крупных концертных промоутеров, работающих в регионе, в принципе, могли бы с его словами согласиться. 

Когда-то Калининград был достаточно мощно представлен на музыкальной карте страны. Тут можно вспомнить и о депрессивном регги «Комитета охраны тепла» (где от поэтической традиции Егора Летова было гораздо больше, чем от Боба Марли). Пока вся страна задавалась вслед за Юрием Шевчуком риторическими вопросами или выла в небо вслед за «Чайфом» бессмысленные, но невозможно тоскливые междометия, Калининград в 1990-е мощно и надолго захлестнула волна преклонения перед британской гитарной музыкой (со свойственными ей аполитичностью и эскапизмом). Всё это радикально отличалось как от депрессивной романтики Екатеринбурга, так и «непрерывного суицида» «Гражданской обороны» и «сибирской школы». «Гитары Stereo» — главные любимцы тех времён — спели про «небеса голубые, как „Левиса“», чем заложили первый камень в основание того, что сейчас называется «калининградской идентичностью». Группа «ЛондонParis» — ещё одни герои тех времён — вполне могла бы стать в формате страны чем-то вроде калининградских «Смысловых галлюцинаций», но предпочла тихую семейную жизнь. Правда, одна из песен с их последней пластинки вошла в саундтрек к скандальному «Левиафану». Но время слепого преклонения перед развевающимся британским флагом потихоньку проходит. И новому поколению, сменившему пиджаки а-ля Дэйв Гаан на свитшоты «Спутник-1985», нужны свои герои.

«Несмотря на то что эти музыканты добились более значительных успехов, чем современные группы, эта музыка никогда не была для меня актуальной. Если сложить коллективы, которые выступают на „Почве“, то можно обнаружить абсолютный жанровый разброс: индастриал, хип-хоп, постпанк, синтипоп, техно, индитроника, нью-вейв и так далее. Этот спектр представляет более широкий горизонт современной музыки, нежели какой-то конкретный жанр или явление», — рассказывает Сергей Образцов.

В паблике «Почвы» действительно при желании можно найти много чего. Практика показывает, что калининградская сцена сейчас живёт по заезженной цитате Мао: «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Там можно найти левацкую хардкор-команду, сменившую гитарный рёв на синтезаторные аналоговые звучки и игрушечные драм-машинки, но не растерявшую во время этих метаморфоз своей ненависти и агрессии. Или тихую девочку Ольгу Уханову, про которую писали федеральные музыкальные издания: вокал на её первом альбоме был позаимствован из рекламных роликов на YouTube. Сейчас её электронный постдабстеп стал куда более гуманным, но всё равно отдаёт хтонической тоской. Сергей в шутку называет такую мрачность (которая среди молодых музыкантов становится почти что общим трендом) «прибалтийской меланхолией».

Заканчивалось всё экстатическими плясками под Gesaffelstein, и в этот момент персонал клуба — юноши, фанатеющие, судя по завязанным в пучки хвостам волос, преимущественно от ДДТ и «Арии», — неожиданно обнаружили, что под этого мрачноватого француза можно танцевать.