«Из техно сформировалась целая субкультура»: Интервью с OL и SIL о клубах Москвы и их новом магазине

В сентябре в старом московском особняке, где базируется клуб Powerhouse, открылся магазин винила Deficit Records. Его владельцы — небезызвестные завсегдатаи столичных вечеринок Олег Буянов (OL) и Кирилл Силантьев (SIL). Мы решили не упускать такое событие и заглянули к ним, чтобы поговорить о развитии клубной культуры, глобализации и том, чем уникален их магазин. 

Сейчас тема с российской музыкой популярна на Западе: на Dazed регулярно выходят фотопроекты о постсоветских тусовщиках, недавно французы cняли документалку о московской клубной сцене. Чем это обусловлено: ростом индустрии или модой на ориентализм? 

Олег: Мне кажется, что дело в том, что интернет всё сильно упрощает — информация сейчас распространяется очень быстро. Написав трек в Южной Африке, можно очень быстро стать популярным в Северной Америке. Глобализация оказывает огромное влияние, границы начинают стираться — в том числе и поэтому западные медиа начинают уделять больше внимания постсоветской сцене. 

Кирилл: Да, к тому же у нас начали появляться значимые места вроде «НИИ». Там буквально каждые выходные сильнейшие лайнапы. Иностранцы это знают, многие мои знакомые, которые не напрямую связаны с клубной историей, ездят в те же «НИИ» и «Арму» провести выходные. Московская клубная жизнь сейчас занимает лидирующую позицию в Европе. Но расслабляться не стоит — на данный момент многое находится в зачаточном состоянии. Тот факт, что у нашего магазина пока нет конкурентов, — яркий тому пример. 

Олег: Да, я не вижу никаких параллелей в плане продажи винила, даже в таком огромном 15-миллионном городе. Вот в Питере — да, может быть. Там никогда со вкусом проблем у людей не было.

Как вообще у вас появилась идея открыть именно магазин винила?

Кирилл: Идею вынашивали давно. Было понятно, что Москве нужен магазин именно для диск-жокеев. Вообще странно, что его ещё не было, особенно учитывая такое количество рейверов и клубов. Открытие постоянно оттягивалось, но я всегда хотел работать именно с Олегом, поэтому рад, что в итоге всё сложилось именно так.

Олег: Да, мы до последнего всё обтачивали. В итоге нам навстречу пошёл Андрей Алгоритмик, и мы выбили у него такую классную локацию. 

Кирилл: Место действительно отличное, нам тут нравится. Недавно проходила вечеринка открытия, пришла куча друзей, все тут в этой небольшой комнате веселились . Вообще Powerhouse меняет свою музыкальную политику. Сейчас тут начнут играть и хаус, и техно — это нам на руку. 

Олег: Мы здесь, кстати, на условии одной вечеринки в месяц: будем звать друзей, устраивать разные штуки виниловые, сцену развивать — следующая пройдёт уже в эту субботу.

Какая у вас целевая аудитория? Вы именно на диск-жокеев ориентируетесь или к вам может зайти кто-то, кто только начинает следить за сценой? 

Кирилл: Вообще у нас диджейский магазин, основная идея — чтобы к нам заходили ребята в пятницу перед сетом и покупали себе пару пластинок. У нас новая музыка и очень жёсткий отбор — то есть нет такого, чтобы роботы всё закупали. Большую роль играет именно то, что мы с Олегом не сильно привязаны к этому именно с материальной точки зрения — наоборот, в этом деле нас ведёт именно эстетический интерес.

Какое у вас соотношение российской музыки к западной?

Кирилл: На данный момент — одна седьмая. Мы не ожидали, что будет настолько много хорошей музыки от местных ребят. 

Олег: Мы очень внимательно следим за локальной сценой. У нас есть целый бокс с русским стаффом — это интересно и иностранцам, и местным ребятам. 

Иностранцы часто заходят? 

Кирилл: Первый клиент — итальянец, как ни странно. А так вообще были немцы, французы, австрийцы — всех и не перечислишь. 

У вас есть определённый интерес к новым ребятам именно из локальной сцены? 

Олег: Потенциал здесь огромный, надо за всем следить. Мне очень хочется поддерживать ребят, да и у аудитории растёт интерес. Критерии в таких случаях даже не очень важны, тут большую роль интуиция играет. Если нам нравится музыка, то будем сотрудничать. 

Что скажете насчёт именно нынешней техно-культуры в Москве, которую уже невозможно не то чтобы не заметить, но и не ощутить на себе лично? 

Олег: Видно, что Москва сейчас находится под сильным влиянием техно-сцены, в основном немецкой. Оно определённо застряло на какое-то время.

Но ведь некоторые считают, что сейчас происходит уже закат повального увлечения техно. В том же «НИИ» постепенно отходят от этого формата, начиная отдавать прайм-тайм другим жанрам.

Кирилл: Тут важно учитывать, что именно мы понимаем под словом «техно». Классические техно-иконы сейчас популярны — вон в Space сегодня очередной здоровый рейв с техно-мастодонтами. А вот так называемая румынская волна с минимал-техно уже помирает, и слава богу, мне кажется — Москва в этом плане сильно заигралась. Этому ну слишком много внимания было уделено. Но классическое техно живёт вовсю — вспомнить хотя бы уже ставший классическим дресс-код поклонников «Монастерио». Сформировалась целая субкультура.

То есть ты считаешь это именно сложившейся субкультурой и не думаешь, что это куда-то уйдёт? 

Кирилл: Я не думаю, что это скоро исчезнет, нет. Сейчас огромное количество людей такое техно любит.

Олег: Да, техно стало довольно массовым, во многом благодаря московским клубам, которые именно языком техно и собрали эту массу. Сейчас это действительно стало глобальным движением.

Но при этом, я правильно понимаю, пластинки именно техно-мастодонтов — это не совсем ваша история?

Кирилл: Нет, почему. Есть позиции, мимо которых мы не можем пройти, хоть и много звёзд должно сойтись, чтобы мы что-то из этого заказали. Я лично уже пережил эту музыку, она была в моём юношестве. Но на каких-то пластинках строится целая культура, поэтому у нас это должно быть. А вот подражателей нам смысла закупать нет, да и не больно-то и хотелось.

Стараетесь быть эклектичными? 

Кирилл: Стараемся, да. Иногда бьём себя по рукам, понимаем, что нельзя что-то игнорировать. Например, ты можешь видеть здесь пластинку Prodigy. (Показывает.) Лично я не очень хорошо отношусь к этой группе с самого детства, но в данном случае вынужден согласиться с Олегом в том, что эта пластинка всё-таки должна стоять у нас на полке. 

Олег (Смеётся.): Но границы всё-таки есть, да, в том числе и в рамках техно.

А что насчёт бит-сцены? Вот недавний дебютный альбом Lapti вы завезли, где-то полгода назад была большая вечеринка Boiler Room с DJ Premier и кучей местных битмейкеров. Как ты думаешь, это движение будет дальше развиваться и популяризироваться? 

Кирилл: Дело в том, что бит-сцена дала кучу новых классных продюсеров, но почти все они сейчас перешли в хаус-музыку. А чтобы полностью охватить и бит-сцену, нам, к сожалению, пока не хватает мощностей. Но некоторые экземпляры просто нельзя игнорировать — взять бы хотя бы тот же релиз Lapti. Мы его завезли не просто потому, что Лёша — наш друг, а ведь это действительно выдающаяся музыка, которая заслуживает особого внимания.

Но почему ребята из бит-сцены переходят в хаус? Ведь Олег же тоже с битов начинал, насколько я знаю. 

Олег: Я начинал не совсем с бит-музыки, но этот переход в моей карьере происходил, да. На примере многих продюсеров (таких как Тео Пэрриш, Andres и даже в некотором смысле Omar-S) можно сказать, что тенденция такая действительно есть. Происходит это во многом потому, что и бит-музыка, и хаус-музыка берут своё начало в джазе, фанке и диско. Отсюда получается схожий грув и настроение, простота и эффективность конструкций. Всё это во многом определено также практически одинаковым набором инструментов, используемых для записи. Но дело в том, что, на мой взгляд, прямая бочка даёт больше вариантов для действия, поэтому, я думаю, переход происходит именно в сторону хаус-музыки, а не наоборот. 

Сейчас появляются новые площадки: «Конструктор», «Смена». Что вы думаете по этому поводу, не ощущаете какой-то централизации в определённых клубах или, наоборот, всё кажется очень разнообразным и разноплановым?

Олег: Меня расстраивает то, что Москва — это город с такой высокой арендой, что хорошее место обходится ну очень дорого. Поэтому клубам приходится прогибаться, продаваться другим промогруппам, искать какие-то выходы — делать всё, чтобы отбить аренду. Работать в определённом одном моно-ключе в таких условиях практически невозможно, поэтому места для чего-то концептуального не хватает. Получается так, что либо ты делаешь спонсорские мероприятия, либо вообще что-то, что тебе самому полностью неинтересно. Так гибнут многие места, борясь с жуткой арендой, так и не выработав свой звук. Но есть и такие клубы, владельцам которых удаётся сбалансированно выдерживать этот дикий московский ценник, не вредя звучанию самого заведения. Они заслуженно получают огромную аудиторию. Но это опасное занятие — ведь бывает так, когда в погоне за деньгами пренебрегают концепцией и идеей.

А места вроде недавно закрывшейся «ЭМА», где аудитория была скорее более индифферентная к тонкостям индустрии, как они, по-вашему, влияют на клубную культуру? 

Кирилл: Я думаю, что помогают, потому что в той же «ЭМА» Stereotactic продемонстрировали прямо суперпрофессиональный уровень. Я знаю, что там часто ставили экспериментальнyю музыку: нойз, эмбиент и так далее, но при этом всегда приходила куча народу, был аншлаг. Это прекрасно, когда время даётся этому направлению, хоть, может, это немного и меценатство.

Олег: Здорово, когда люди вкладываются в проект, где дата закрытия известна заранее. Ведь за такой короткий промежуток времени туда успели столько вложить и все продумать. Это граничит чуть ли не с альтруизмом.

Вы только что вернулись из Берлина, отыграв там сет. Расскажите, резко ли меняется город и какой контраст ощущается по сравнению с московской сценой?

Олег: Не замечаю там радикальных перемен. Возможно, потому, что не было больших перерывов между поездками, ведь жизнь не сильно меняется на глазах. Контраст, на мой взгляд, заключается в том, что там нет никакого кланового деления — можно встретить абсолютно разных людей в одних и тех же клубах. Ну и, конечно, то, что главным вечеринкам совсем не обязательно проходить в выходные.

Пока вы ездили в Берлин, я побывал на «Скотогетто». Хоть я габбер никогда и не слушал, опыт мне на самом деле понравился. Когда я пять лет назад заканчивал школу, я такое с трудом мог представить — школьников на корабле была просто тьма. При этом у многих людей есть предвзятое отношение именно к «Скотобойне» (достаточно зайти в комментарии к любому из наших фоторепортажей с этих вечеринок): вот, мол, закинулись школьники марками и дебоширят. Как вы считаете, такие вечеринки могут стигматизировать сцену? 

Олег: Я полностью поддерживаю такие мероприятия. Когда я был ровесником этих ребят, мы в основном копировали одежду и музыку у наших старших братьев и сестёр. Тут по-другому — всё очень самобытно и весело, пускай порой даже и смешно. И ты прав, в музыке их трудно признать маргиналами, ведь очевидно, что они проделали большую работу c архивами и поиском своего, неформатного звука.