Почему в Facebook запрещено почти всё, но это нормально?

В понедельник мы выпустили частичный перевод манифеста Ричарда Столлмана, в котором тот подробно и со ссылками объясняет, почему стоит отказаться от Facebook прямо сейчас. Это еще одна, не первая и не последняя, веха Facebook-пессимизма — только ленивый не пнёт бесчувственного Левиафана, в которого выродилось детище Марка Цукерберга.

На момент своего появления Facebook, как и все остальные социальные сети, да и весь интернет в принципе, мыслился оптимистами как новое, третье измерение — шизофреническая смесь частного и общественного пространств, где можно с чувством бесстыдной радости прокричать всем бывшим одноклассникам и шапочным знакомым, как круто ты вчера напился, и поделиться любимыми фотографиями обнажённой Дженнифер Лоуренс. Не надо никаких рукопожатий, сдержанных прелюдий и доверительной атмосферы — можешь сразу выпалить соседу по лестничной площадке, а заодно и сотне других людей свою доморощенную геополитическую гипотезу или список любимых фильмов. Или, по крайней мере, за пять минут ресёрча найти группу тех, кому это уж точно будет интересно. Традиционное пространство социального с его приличиями, тормозами и рисками было как будто бы преодолено.

В случае с Facebook проект построения альтернативного, лишенного прежних недостатков общества был обречён на сворачивание с самого начала — не из-за Марка Цукерберга или циничных инвесторов. Из-за самих пользователей. Фантазия о том, что миллиард человек вдруг соберётся в одном месте и примется совершенно свободно обмениваться информацией без какого-либо контроля со стороны законов, локальных групп интересов и моральных агентов, красива, но абсолютно утопична. Сложнее поверить только в то, что кто-то будет всю эту махину технически обслуживать и не попытается извлечь прибыль максимально удобными для себя инструментами.

Facebook не справился с грандиозной задачей, но он её и не ставил — теперь, как и задумывалось с самого начала, это просто медиа, благодаря которому вы можете найти и услышать интересного вам человека, дать объявление о поиске работы или продаже квартиры — даже не античная рыночная площадь, но огромная межконтинентальная метагазета. Редакторов у которой хоть отбавляй: социальная сеть № 1 должна одновременно и чутко следовать современному западному этосу (никаких смайликов про ожирение!), и соответствовать порой прямо противоположным ожиданиям локальных сообществ. Сталкиваясь с огромным межкультурным перечнем потенциальных претензий, Facebook помнит о своей сервисной сути и идёт по пути наименьшего сопротивления, по возможности устраняя всё, что может кого-то обидеть. И да, это куда больше похоже на будущий Вавилон, чем наши романтические представления о никем не контролируемой, свободной от моралистских табу пиратской утопии.

«ВКонтакте», которым я до сих пор пользуюсь не реже, чем лет семь назад, сохраняет иллюзию проекта параллельного общества. В одной точке пересеклись либертарианский гений Павла Дурова, фирменный российский правовой нигилизм и до недавних пор слабый интерес государства к интернету. В виртуальном пространстве более 300 миллионов человек почти беспрепятственно слушают ворованную музыку, смотрят ворованные фильмы и обмениваются ворованными книгами; не всегда мирно, но сосуществуют сообщества радикальных политических активистов и дотационные кремлёвские проекты; школьники и учителя смотрят бесчисленные гигабайты порнографии (тоже, кстати, ворованной); в одних и тех же миллионных комьюнити в течение дня можно увидеть патриотические посты и циничные атаки на весь спектр духовных скреп. «ВКонтакте» плодит сонмы пабликов — арт-объекты, обречённые умереть через месяц, будущие «настоящие медиа», агрегаторы, перетаскивающие на платформу культурные коды других соцсетей. Даже в своём нынешнем виде — с Алишером Усмановым в качестве владельца и регулярно изымаемым по требованию правообладателей контентом — российская социальная сеть сохраняет черты принципиально отличного от Facebook пространства: здесь не удаляют фотографии по требованию изображённых на них людей и не собираются запрещать порнографию. 

Но это не обещает ровным счётом ничего хорошего — учитывая, как легко исполнительная власть находит (и судит) в социальной сети экстремистов, можно сделать вывод, что открытое существование самого разного толка сообществ здесь просто кому-то интереснее, чем их вынужденный уход в подполье. Что касается сисек, пиратского контента и культуры оскорблений, то по большому счёту возможное наступление государства на них — щекотливый вопрос. Ревностно опекаемое авторское право и императив корректности (а не нравственности) — родовые черты западной этической системы, неразрывно связанные с другими, куда более неприемлемыми для кого-то механизмами: прозрачностью, гражданской инициативой и общественным контролем. Да и кому нужен второй Facebook.

Выхолащивание всего противоречивого и «антиобщественного» из самой популярной социальной сети мира на 12-й год её существования может смутить только того, кто перепутал Марка Цукерберга с Че Геварой и до сих пор не в силах преодолеть морок. Параноик Столлман со своим списком претензий прав на все 200%, но это не повод отказываться от Facebook — с тем же успехом вы действительно можете сбежать в лесную хижину без электричества, потому что современное общество стимулирует среди своих членов нарциссизм и беспринципное стремление к успеху, наступает на свободу слова и мысли со всех сторон, безобразно сотрудничает со спецслужбами. Сын дантиста и психотерапевта просто создал удобный сервис — утопии не случилось. Можно попытаться вывести общество в интернет, но общество из интернета так просто не выведешь. Ни одна социальная сеть в мире не сможет вместить себя всех и существовать без всяких правил, и, кажется, это нормально — в конце концов, если мама или босс не готовы увидеть описание полового акта на вашей странице, вряд ли стоит винить в этом админов.