Как граффити-художники стали угрозой для государства

Сегодня мы писали о том, как городские власти британского Клактон-он-Си, сославшись на «многочисленные жалобы со стороны населения», закрасили граффити Бэнкси — якобы уличный художник оставил расистский кусок, оскорбляющий мигрантов. На самом же деле Бэнкси отреагировал на усиление роли «Партии независимости Соединенного Королевства» (UKIP), выступающей за ужесточение миграционного контроля, что, в принципе, было вполне традиционной реакцией художника на безумие парламентариев в государственных масштабах.

Египет. После прихода к власти Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси путём государственного переворота и фальсификации последующих выборов все государственные средства массовой информации в стране стали подконтрольны новому правительству. Начался традиционный марафон восхваления нового вождя, устаканился культ новой личности, а сам Ас-Сиси при помощи СМИ изображал из себя национального героя, наводящего порядок. Каирский художник Ганзир не согласился с подобным положением вещей: молодой человек нарисовал портрет абстрактного протестанта, участника так называемой «сидячей забастовки» (одной из ненасильственных форм протеста), пальцы которого складывались в знак мира. За это художника приравняли к террористам и объявили в розыск.

Ай Вэйвэй — ещё один художник и перформансист, который, словно бельмо на глазу китайского правительства, регулярно подвергается репрессиям и гонениям. Его арестовывают как за отдельные работы, так и за их отсутствие — для профилактики, так сказать. Долгое время он был невыездным, потом кое-как попал в США, откуда вновь вернулся в Китай. Всемирная известность Ай Вэйвэя, его съёмки тайных короткометражек и любовь к художнику думающей части своих соотечественников регулярно оборачиваются против него арестами. Несмотря на это, местная арт-среда, превратившаяся под гнётом в единый организм, столь же сильно закалённый арестами и общественными работами, сколь не приемлющий коммунистический строй, всячески поддерживает Ай Вэйвэя. Например, художнику, называющему себя Цпак Мингом, удалось нарисовать огромные портреты Вэйвэя напротив полицейских участков, военных прокуратур и других правительственных зданий. В 2011 году, сразу после очередного ареста Ай Вэйвэя, 200 протестующих собрались в гонконгском парке Виктории на акцию, в ходе которой каждый из них держал в руке табличку с надписью «арестант». Тогда же 22-летний художник Тангерин нарисовал возле гонконгского муниципалитета огромный портрет художника с риторическим вопросом: «Кто боится Вэйвэя?».

Путь «тотального запрета всего», выбранный азиатскими странами, не вызывает лишних вопросов: вероятнее всего, «таковы их нравы». Но как быть с куда более демократичной Великобританией? В 2012 году в лондонской газете The Independent появилась большая статья о том, как местные спецслужбы отрабатывали 553 миллиона фунтов стерлингов, потраченных на безопасность во время Олимпиады: одной из спецопераций стал рейд по домам граффити-художников. Всего было допрошено порядка 30 человек, но за неимением доказательств для задержания офицеры пригрозили граффитчикам, что если во время Олимпийских игр они будут задержаны с баллончиком или маркером, то сразу же отправятся за решётку и штрафом отделаться уже не получится (при аресте у художников в целях профилактики отняли мобильные телефоны, планшеты и ноутбуки). Подобные процедуры проходили и перед свадьбой принца Уильяма и Кейт Миддлтон.

В памяти всплывает единственный случай, когда государственные деятели более-менее адекватно отреагировали на несогласованный перформанс «во спасение»: в середине 1990-х в Бельгии закрылась АЭС Дул, расположенная в небольшом одноимённом городке. После сворачивания деятельности станции люди начали покидать эти места, и Дул стал превращаться в город-призрак. Когда местным обитателям стало известно, что здания с почти что 400-летней историей готовят под снос, они пригласили граффити-художников, и те разрисовали фасады домов, превратив поселение в музей под открытым небом. Проект, вошедший в историю страны под названием «Дул-2020», стал самым масштабным стрит-арт-перформансом в мире: на сегодняшний день ни одно из зданий не снесено, Бельгия дотирует место как культурно значимое, а неразрисованными в городе остались лишь церковь, сторожка кладбища и ещё 11 домов. 

В том, что правительства и тоталитарных государств вроде нынешнего Сингапура и Египта, и оплотов современной демократии вроде США и Великобритании так остро реагируют на социальный стрит-арт, есть и оборотная сторона: понимая, что художники стали представлять собой реальную силу, с ними начали по-настоящему считаться. Каждая страна в той или иной мере может быть полицейской, а озвученные государства совершенно точно ставят собственную безопасность превыше интересов своих граждан. Единственная работающая в таком случае модель — запрещать всё, что представляет собой какую-либо угрозу, скрывать от глаз людей то, что не можешь понять ты сам. Человек, работающий как вол или дрожащий перед тайной полицией, никогда не найдёт времени на решение духовных, социальных проблем и постановку государству неудобных вопросов, будь то разворовывание бюджета, сомнительная миграционная политика или легитимность избранных лидеров. И кто знает, быть может, именно граффити и современному искусству предстоит явить собой эталонный опросник сегодняшнего дня, который станет одновременно и обязательным тестом, и проверочной линейкой «слуг народа».