На прошлой неделе мы опубликовали на сайте новостную заметку, рассказывающую о том, что после почти 20 лет молчания культовая британская группа Pink Floyd решила выпустить новый альбом. Что самое интересное, новость на сайте собрала хорошие просмотры, а заметка на нашей странице во «ВКонтакте» даже вызвала бурные обсуждения как долгожданной пластинки, так и значимости группы в принципе. Мы, слегка удивившись такому резонансу, попросили главного редактора российского Rolling Stone Александра Кондукова подробнее разобраться в том, почему в России ждут нового альбома флойдов и за что вообще у нас любят этих британских рокеров с политическими текстами.

 

В

ноябре у Pink Floyd выходит новая пластинка под названием «The Endless River». В основном на диске будет собрана музыка формата нью-эйдж, которая создавалась в процессе работы над альбомом 1994 года «The Division Bell». Музыканты — имеются в виду Дэвид Гилмор и Ник Мейсон — издадут инструменталы, которые были написаны при участии покойного клавишника коллектива Рика Райта. Песня со словами на диске из четырех частей будет только одна — финальная «Louder Than Words», где текст за авторством жены Гилмора по имени Полли Сэмсон («The Division Bell» — дело также её рук). Зачем издавать «The Endless River» под именем Pink Floyd — понятно. Ярые коллекционеры приобретут делюксовые издания и поставят себе на полку. Музыканты же отдадут честь ушедшему коллеге — незаметному герою, чьи клавишные партии Мейсон и Гилмор называют сердцем музыки группы. В России, как кажется, пластинку Pink Floyd ждут по несколько иным причинам. У наших меломанов особый путь, да и причины любить британский психоделический квартет тоже свои. В нашей стране Pink Floyd ценят не за жёсткие высказывания в адрес Англии эпохи Тэтчер и не за травматические звуковые эксперименты на рубеже 1960–1970-х. У нас ждут от них красивой музыки.

 

   

С группой Pink Floyd вышло нехорошо. После того как музыканты поругались после альбома «The Wall» и на автомате дописали мутный антивоенный «The Final Cut», история группы фактически закончилась. С творческой точки зрения не выиграл никто. 

   

Почему люди ждут новый альбом Pink Floyd и кому он вообще нужен: Колонка Александра Кондукова. Изображение № 1.

Дэвид Гилмор, Рик Райт и Ник Мейсон остались в основном составе, лишились нерва в лице Уотерса и сделали ставку на сюрреалистический блюз-рок. Ту самую убаюкивающую красивую музыку с длинными гитарными соло Гилмора и его же ласкающим слух вокалом. По-своему для советских граждан, покупавших винил в конце 1980-х, Pink Floyd были идеальной космической эстрадой, где над гладкой и вылизанной музыкой парил баритон Дэвида. Баритон был такой же уютный, как дядя Володя в «Спокойной ночи, малыши!», и в его контексте словосочетание «Pink Floyd» было почти медовым. Роджер Уотерс, гротескный ворчливый англичанин (кажется, что он был старцем уже в 30), тоже от расторжения союза с Pink Floyd в творческом плане не выиграл. Как и его бывшие друзья, с которыми он воссоединился впоследствии только единожды — в рамках благотворительного шоу Live 8, он заработал очень много денег. Большую часть — во время мегаломанских сольных туров с программой Pink Floyd. Последние гастроли с шоу «The Wall», казалось, вообще никогда не закончатся. Подтянутый Уотерс по-прежнему политически активен, он высказывается по поводу бомбардировок Израиля и по другим больным вопросам мира, но он всего лишь вздорный британский старик. На таких обычно внимания не обращают, да и красивых песен он не пишет — по крайней мере, в понимании русского человека, который ценит яркие мелодии.

Гилмор русским нравился всегда (даже когда он исполнял анархического свойства песни «Another Brick in the Wall» и «Money»). Он действительно был многим удобен, как мягкое кресло или многоуважаемый шкаф. У дисков Pink Floyd были бессмысленные красивые названия: «Мгновенное помутнение рассудка», «Нежный звук грома» (надо же набраться наглости, чтобы назвать так свой концертник), соло Дэвида навевали мысли о совершенстве и покое перед лицом побеждённых хворей и войн. Уотерс со своим лающим голосом гиены, напротив, внушал дискомфорт. Но прекрасны они были именно вместе — когда британская обстоятельность сливалась с британской тягой к саморазрушению. В России, кажется, эта схема казалась слишком сложной для понимания, и поэтому здесь готовы подождать, словно посылки с уютными тапочками, новой порции обрезков с рабочего стола, на котором готовили «The Division Bell». Пластинку внешне, наверное, красивую, но при этом пустую, как воздушный шар. Или как головы буржуа, коротающих вечера в клубе у горящего камина.