Сегодня ушёл из жизни Уэс Крэйвен, один из «великой тройки» американских хоррор-мастеров 1980-х, подаривший зрителям «У холмов есть глаза», «Кошмар на улице Вязов», «Последний дом слева» и «Крик». В 2011-м в кинотеатрах вышла последняя прижизненная работа режиссёра «Крик-4». Спустя пару лет он посвятил колонку в The New York Times ужасам пенсии — деликатное признание в тоске по безумству съёмочной площадки и самом главном страхе. В память о режиссёре FURFUR публикует полный перевод текста.

 

Уэс Крэйвен: «Пенсия страшнее любого фильма ужасов». Изображение № 1.

 

Я прекрасно знаком с ужасами. Ради бога, я же отец Фредди Крюгера. Но я и представить себе не мог ужаса пенсии.

Я вообще-то не уходил на покой, но как-то мы с моей супругой Ией одновременно решили отдохнуть.

За последние три года мы спиной к спине сделали два чертовски тяжёлых фильма, которые я режиссировал, а она продюсировала, и оба чувствовали себя выжатыми как лимон. Так что мысль о выходе на пенсию показалась очень соблазнительной. Плюс почти достроили наш новый дом на Мартас-Винъярд — место, которое, как мы оба знаем, но не говорим вслух, вполне может стать нашим последним пристанищем.

Но до этого ещё многие годы. А может, и нет. Мне 73, в этом возрасте частенько попадают в некрологи. Может быть, только кондукторы доживают до своих 90-х.

В общем, мы с Ией решили взять отпуск на всё лето, переехать в нашу новую берлогу и забыть о безумстве киноиндустрии. План был отдохнуть, по-настоящему отдохнуть, возможно, впервые за 40 лет.

С тех пор как мы на это решились, Ия выглядела счастливой, глупо игнорировать мантру «Happy wife, happy life». Пробный выход на пенсию казался отличной идеей.

Мы стали встречаться со всеми теми знакомыми, на которых раньше не хватало времени. Весёлые, интересные люди, почти никто из которых не видел ни одного моего фильма. Я устроил в подвале мастерскую. Это было весело. Мы с Ией гуляли, читали книги, смотрели кино, даже затащили к себе в августе на неделю детей и внуков. Замечательно. И у нас была «Веспа», которую Ия подарила мне на 70-й день рождения. Ах, гонять по острову на «Веспе». Идеально!

В 1960-х я ездил на мотоцикле, поэтому двухколёсное средство передвижения было не в новинку. Но скутер — немного другое животное. Весповский мануал строго рекомендовал воздержаться от поездок по бездорожью, но в Винъярде половина дорог — бездорожье. Мягкий песок, гравий, камни — ровно то, о чём предостерегала инструкция по применению.

Как-то мы позвали друзей посмотреть новый дом. Я ехал очень осторожно. Десять миль в час на «Веспе» по грязной сельской дороге к нашему дому. Внезапно переднее колесо утонуло в мягком песке. Заднее колесо забуксовало, толкая скутер на обочину. Вцепившись в руль, я инстинктивно поддал газу (Забавное место для ускорения — ручки руля.) Перед глазами мгновенно вырос огромный валун на обочине. В следующий момент я уже валяюсь, уткнувшись лицом в землю. На мне был шлем и всё такое, так что, когда Ия с друзьями добежали до места происшествия, я стоял и спокойно поправлял скутер, не чувствуя ничего, кроме разочарования.

 

Там была рана размером с карман плаща,
из которой торчало что-то серое и кровавое. Выглядело всё это как кадр из моих фильмов.

 

 «Я в порядке», — говорю им. «Нет, не в порядке!» — кричит мне Ия, указывая на кровь, струящуюся из-под моей штанины, как дождь по водосточной трубе. Я подтянул брюки, и мы все ахнули: там была рана размером с карман плаща, из которой торчало что-то серое и кровавое. Выглядело всё это как кадр из моих фильмов.

Выяснилось, что подножка скутера пропорола мне икру, разорвав мышечные ткани. В больнице оказался хороший хирург, долго зашивал меня и поставил на ноги, то есть на костыли.

Да, пенсия оказалась для меня действительно переломным моментом. Перешитая левая нога функционировала плохо, что отразилось на правом колене, которое и до этого находилось не в лучшей форме. Я годами пренебрегал операцией на порванном когда-то мениске, потому что, ну, было много работы, а я люблю снимать кино.

Но раз уж я вроде как на пенсии, сходить проверить колено показалось отличной идеей. Нью-йоркский Госпиталь специальной хирургии — отличное заведение с одними из лучших в мире докторов по работе с коленями, лучше места для осмотра и не придумаешь. Им хватило одного взгляда на моё колено, чтобы констатировать: починка мениска ничего не исправит, потому что всё колено уже давно полетело к чертям. Так что же поделать? П. З. К., детка!

Полная замена колена. Гляньте на YouTube. Интересно, это одна из немногих операций, при подготовке к которой люди до сих пор рисуют и берут пробы вручную. Теперь я хожу с коленом из титана и пластика. И ещё одним большим шрамом.

Теперь пенсия для меня — это ходить как Квазимодо и чувствовать себя так, словно на тебя дважды напрыгнул весь состав оклендских всадников (клуб по американскому футболу. — Прим. ред.), один раз до кучи.

Я осел и начал взахлёб смотреть кино, вот только телевизор в нашем доме находится на нижнем этаже, и в один прекрасный день, спуская с полными руками, я поскользнулся. Упал прямо на задницу, а потом до самого конца лестницы, как кукла для краш-теста. Вернулся в Госпиталь специальной хирургии с трещиной в тазу. Никаких операций, лишь ещё более спокойный режим. Разве что вы хотите заменить бедро? Нет уж, спасибо.

Теперь, спустя 13 месяцев, я снова на ногах и хочу перестать отдыхать. Это слишком опасно.

«Пробный выход на пенсию» звучал хорошо, но закончилось всё так, словно колокол Свободы ударил меня прямо по голове.

Верните мне безумство нереальных расписаний, орущих глав студии, сценариев, которые появляются перед глазами только утром дня съёмки — что угодно, но не ужасы пенсии. Они страшнее, чем любой фильм, который я когда-либо мог придумать.