«Мой старший брат — рок-звезда, а я смешной толстый парень»: Интервью с режиссером Томом Бернингером

Сегодня в Москве стартует Beat Film Festival, фестиваль нового документального кино о музыке и современной культуре. В преддверии этого события мы поговорили с Томом Бернингером, режиссёром одного из самых интересных фильмов программы. «The National: Приняты за незнакомцев» понравится любому — даже если вы не любите The National, документальные фильмы и музыку. Том — родной брат вокалиста группы Мэтта и поехал в тур с группой в качестве ассистента звукорежиссёра потому, что внезапно оказался безработным. Он захватил с собой видеокамеру, чтобы снять короткий ролик для сайта The National, хотя далёк от их музыки и предпочитает хеви-метал. С должности ассистента его уволили спустя несколько месяцев за неорганизованность, и фильм пришлось заканчивать в Нью-Йорке. То ли потому, что режиссёр почти не смотрел документальных фильмов о музыке, то ли потому, что его талант выходит за рамки жанра, через год он выдал комедийную драму о том, каково быть младшим братом рок-звезды, когда у тебя длинные волосы, борода и ты временно живёшь с мамой.

Перед выходом фильма Том переехал в Лос-Анджелес, где собирается покорять киноиндустрию. До сих пор ему удалось разве что получать по лицу от калифорнийских скейтеров, но можно не сомневаться, что рано или поздно эта история превратится в остроумное и немного неловкое кино. Мы созвонились с Томом и узнали, не стыдно ли включать в свой фильм сцену, где ты плачешь в одиночестве, и почему в туре с рок-группой напивался чаще всего он, а не рок-звёзды.

FF. Как тебя принял Лос-Анджелес?

Ну, в первую же неделю мне врезали какие-то подростки.

FF. Как так? За что?

Я просто шёл по улице и слушал музыку. Шёл быстро — вроде как спортом занимаюсь. Впереди маячила толпа подростков. Наверное, они меня дразнили ещё издалека, может, и говорили что-то, но я не слышал и по сторонам не очень-то смотрел. Когда я проходил мимо, один из них просто вмазал мне по лицу скейтом. Я просто о***л! Спрашиваю: парни, что за х***я? А они засмеялись и убежали. И это средь бела дня. Самое дерьмовое то, что вокруг была куча людей, богатых чуваков, которые изо всех сил избегали зрительного контакта. Я достаю телефон, чтобы позвонить Мэтту, но номер набрать не получается — тачскрин не очень хорошо работает, когда его заливает кровью.

FF. Отличное начало. Задало тон?

Да, на следующей неделе меня обокрали. Кто-то влез в мою комнату. Я провёл много времени в Нью-Йорке, и у меня не было никаких проблем, а как только приехал в Лос-Анджелес, город просто насрал мне на голову. Но я не сдаюсь. В один прекрасный день Лос-Анджелес будет у моих ног.

FF. Ты уже начал! Особенно для новичка жанра — до этого ты снимал несколько другое кино.

Я учился на режиссёра в Государственном университете Монтаны, что не очень типично для парня из Огайо. Я хотел совершить что-нибудь странное и уехал на Запад делать кино. Поэтому все мои предыдущие фильмы — студенческие работы, и это либо хоррор-сай-фай, либо кино про охотников и варваров с кризисом личности. Мне очень нравилась эта тема, я до сих пор обожаю фильмы Вернера Херцога, «Агирре, гнев божий», вот это всё. Я находился в месте, которое было для меня необычным, поразительным — вокруг одни горы. Так что казалось естественным снимать кино об этом. 

FF. В одном из интервью ты говорил, что не видел ни одного документального фильма о музыке.

Я видел всего парочку, так что в целом это правда. Я смотрел «Дай мне кров» о туре The Rolling Stones 1969 года. Там умирает человек! По-настоящему!

FF. Этого не переплюнешь.

А я о чём! Ничего настолько классного не происходило, когда я снимал свой фильм! Ладно, на самом деле, я очень рад, что никто не умер. Моя любимая музыкальная документалка — Heavy Metal Parking Lot. Она снята в 1986 году, там парень ходит с камерой по парковке перед концертом Judas Priest. Ты видишь всех этих металхедов и понимаешь, что этот фильм — идеальное отображение помешательства на метале в 1980-х. Это забавно, и это кусок настоящей жизни.

FF. И ты надеялся, что похожая атмосфера будет в туре The National.

Не, у меня не было никаких ожиданий. Я просто старался не спустить это время в унитаз. В итоге я только этим и занимался. The National теперь настоящие профессионалы, они тоже иногда пьют, тусуются и веселятся, но они просто не могут бухать всю ночь и потом играть концерт перед огромным залом. Они очень ответственны, не хотят подводить своих слушателей. Часто получалось так, что я пил больше всех. И частенько снимал пьяным, поэтому фильм и идёт всего 75 минут. 

FF. В самом начале фильма Мэтт говорит, что ты, скорее всего, считаешь инди-рок претенциозным дерьмом, но мы так и не узнаём, правда ли это.

Думаю, он это сказал, чтобы рассмешить журналиста. Я считаю, что в современной музыке очень многое сводится к растраченному потенциалу, к звучанию, которое я сто раз до этого слышал. Конечно, я рассуждаю как человек, которому нравится хеви-метал и экстремальная музыка, но я правда так думаю. Хеви-метал — воплощение чувств, которые мы все испытываем, он превращает эти чувства в освобождение, близкое к катарсису. Ведь не всё на свете сраная вечеринка, понимаешь? Когда я слушаю популярную музыку — не всю, конечно, я знаю, что есть группы, которым хватает и фрустрации, и злости, и депрессии, — но чаще всего я слушаю и думаю: «Чувак, я не хочу веселиться всё время. Давай что-нибудь другое».

FF. Как ты решился поделиться такой откровенной историей? Я думаю, мало кто бы осмелился показать всему миру, как на него кричит старший брат или он плачет в одиночестве перед камерой.

Не было момента, когда мы решили, что фильм будет не совсем о группе, это произошло само собой. Странные вопросы, которые я им задавал, и моё странное, иногда безответственное поведение стали отражением того, как себя чувствует парень, которому вот-вот исполнится 30, а он всё ещё не понимает, как ему жить. Конечно, мне было очень стыдно делиться своими проблемами, но меня поддержали мои друзья. Многие в моём возрасте ещё не повзрослели, но уже видят, что время не стоит на месте, жизнь проходит мимо. Они не знают, кем им быть и как полюбить себя. Они недовольны своей работой, зарабатывают гораздо меньше, чем их родители рассчитывали. Им мешает жить эта дурацкая американская мечта, установка, по которой они должны быть успешнее своих родителей. Так вот, со мной происходило то же самое, и я заснял это. Отчасти случайно, отчасти нарочно. Когда я снимал себя одного, пьяного и грустного в автобусе, пока мой брат купался в лучах славы и любви на концерте, в глубине души я понимал, что это очень смешно. Старший брат — рок-звезда, ответственный и успешный, а я — толстый, смешной парень, который вечно про***вается. Классическая странная парочка.

FF. Мне говорили, что у вас с братом какая-то особенная любовь к России. Я удивилась, ведь The National совсем недавно отменили концерты в России.

Если я отвечу за группу про отмену концертов, мой брат будет на меня злиться. Но у нас действительно особое отношение к России, это семейное. Наш отец был учителем истории во времена холодной войны, и он был совершенно очарован Россией. Чтобы ты понимала масштабы: «Доктор Живаго» — его любимый фильм. В детстве папа нам очень много рассказывал о России, а я ему отвечал: «Ты о чём? Да мне наплевать на это. Мне десять лет!» Теперь, когда мы выросли, мы с Мэттом мечтаем слетать с ним в Москву и Санкт-Петербург.