«Дальше мы не едем, парень, иди сам»: Автостопом по Балканам

Герой нашей рубрики про путешествия Александр Ким учился на программиста в Санкт-Петербурге, но всегда хотел путешествовать. «На первое путешествие автостопом меня вдохновил пост в ЖЖ о поездке автостопом в Испанию. С этой девочкой через три года я познакомился и прокатился по Мексике — автостопом, конечно. Тогда я был бедным студентом, и такой формат меня устраивал в силу финансовых сложностей, а после мне просто полюбилось путешествовать автостопом», — говорит Александр. Его любовь к путешествиям в конечном счете вылилась в туристический стартап «Спутник» — площадку для поиска, бронирования и организации экскурсии от независимых экспертов. В августе 2011 года Александр проехался автостопом по Балканам. FURFUR попросил его подробней рассказать об этом приключении.

почему автостопом

Прелесть автостопа в том, что тебе помогают и появляется вера в людей, что особенно важно, когда у тебя нет денег. Еще, если есть интерес к языкам, автостоп — то, что нужно. У меня был месяц путешествия по Турции, я почти что изъяснялся по-турецки, мог как-то разговаривать. Когда мы ездили по Балканам, я мог нормально изъясняться по-сербски. До первой поездки автостопом у меня был языковой барьер, и после он исчез. Начинаешь говорить просто от безысходности, потому что по-русски тебя нигде не понимают.

ПОДГОТОВКА

Путешествие было супербюджетным, потому что моя напарница из Беларуси, а у них накануне как раз случилась беда с экономикой. Для себя лично я бы назвал сумму в 500–600 евро на 40 дней на все про все. Мы ездили в основном автостопом, ночевали в палатке или по каучсерфингу (когда житель города на добровольных началах предлагает путешественнику место для сна).

В Болгарии одни из самых худших дорог, что я видел. Как в России, примерно. Я день гуляю по Варне, но здесь в целом довольно скучно, поэтому лучше просто проехать всю страну насквозь до Турции. На участке дороги нас тормозит лесная полиция на «Ниве». По-русски просят меня выйти из машины в целях охраны среды и пересесть в автобус. Надо отметить, что в Болгарии процентов десять населения турки, еще со времен Османской империи. В общем, меня сажают в один из таких автобусов, набитых турками, какая-то тетка пытается со мной заговорить, и, пока я вспоминаю турецкие глаголы, разговор не особенно клеится. Посередине неизвестной пустоши рядом с забытым городом меня высаживают со словами: «Дальше мы не едем, парень, иди сам». Бреду вдоль трассы, пытаясь поймать машину.

Две из трех машин, которые я ловлю в Болгарии, водят турки; один все время говорит со мной то по-турецки, то по-болгарски, при этом, ни слова не знает по-английски. Беседуя на общие темы, едем долго — пять-шесть часов. На границе с Турцией водила засовывает две бутылки виски к себе в штаны и в таком виде переходит границу (там большие проблемы с провозом спиртных напитков). Там он меня высаживает и уже едет своей дорогой в Турцию.

Посередине неизвестной пустоши рядом с забытым городом меня высаживают
со словами: «Дальше мы не едем, парень, иди сам».

Греко-Турецкая граница

На турецкой границе меня оставили со словами: «Ну, вот и граница; иди». Подхожу я, значит, к пограничнику: «Можно перейти?» Пограничник: «Нет». Жди, говорит, машины. Но никто не едет. И не едет. И не едет. Подхожу к нему, мол, мужик, все-таки пропустишь меня? Он говорит: «Так, я отворачиваюсь, а ты проходи». На греческой границе никто мной не интересуется, так что я просто прохожу ее пешком и жду машины. Машин нет, поэтому я пять километров иду пешком до соседней деревни под названием Пеплос. Немножко погулял, пока не дождался автобуса до Салоников. На этом отрезке пути обошлось без приключений.

Салоники, Греция

Почему я поехал в Салоники? Это второй город в Греции, исторически очень важный. До Первой мировой войны было больше половины населения тут были евреи, эмигрировавшие из Испании после Реконкисты в XV веке, и говорили на испанском. Из других забавных фактов — под Салониками родились Кирилл и Мефодий и первый президент Турции Мустафа Ататюрк. Сейчас город практически полностью стал греческим. Я останавливаюсь у русского эмигранта, у которого какие-то корни с Причерноморья. Когда по улицам ходишь, ездишь в автобусе, постоянно слышишь русскую речь.

Наблюдение, которое я сделал в Греции, началось в Салониках и продолжалось по всем Балканам. Здесь кризис. Во всех новостях говорят, что нет ни денег, ни работы и что бедные греки просят денег у немцев и французов. Так вот, город Салоники. Все Салоники — это большая красивая набережная, и весь город состоит из кафе. Люди гуляют и пьют кофе, гуляют и пьют кофе, гуляют и пьют кофе. Каждый день вечером весь город превращается в большое кафе на набережной. Еще рядом есть парк, где раскинулись десять палаток. Там собралась странная какая-то молодежь из категории суперполитичных: они ангажированы, пессимистичны, но их очень мало. Десять палаток бастуют, остальной город гуляет. Лето. Вот и вся балканская жизнь. Остальным пофиг на кризис — никто не переживает по этому поводу, такое впечатление создалось.

Люди гуляют по набережной
и пьют кофе. Всем пофиг
на кризис.

Похвастаться тем, что они были в Албании, могут не так уж много людей, поэтому эта поездка меня особенно волновала. На границе я ловлю пару ребят — парня с девушкой — на хорошей машине, которые едут далеко, во Влёру. Как часто бывает, когда едешь с парой, они с увлечением говорят друг с другом, так что я просто устроился поудобней и проспал всю дорогу.

Известный факт: Албания — это сплошные бункеры. Это первое, что замечают все, кто сюда приезжает. Причем бункеры расположены в разных неожиданных местах — это может быть в центре города, это может быть прямо посередь дороги. Когда-то албанский диктатор Энвер Ходжа всю Албанию заставил бункерами. В то время Албания была совсем коммунистической, и все деньги в этой стране он тратил на строительство бункеров. Сейчас их начинают переоборудовать, делать из них склады или частенько просто засыпают землей. Те, что в центре этого города, как раз в основном засыпаны землей.

Бункеры тут расположены
в неожиданных местах — 
в центре города или прямо посередь дороги.

Тирана

Памятуя Косово, многие думают, что все албанцы — террористы. На самом деле в самой Албании исторически и православные, и католики, и мусульмане жили рядом и друг с другом не воевали. Возможно, это оттого, что наступил коммунизм, и религий просто не стало.

Регионы делятся так: север — мусульманский, центральное побережье — католическое, а юг — православный. Ну и в зависимости от религии все албанцы едут в разные страны работать. Те, кто жил на юге, православные, отправляются в Грецию и либо остаются там жить, либо ездят туда работать. Соответственно, многие говорят по-гречески, слушают греческое радио, смотрят греческое телевидение и так далее. Те, кто живет на побережье, католики, едут устремляются в Италию, где есть свои иммигрантские сообщества албанцев, и они туда-сюда ездят. Во время Второй мировой войны Албания была оккупирована итальянцами. На севере, соответственно, мусульмане.

В самой Албании же все менее религиозно, хотя видны мечети, некоторые девушки ходят в платках, однако южнее Тираны я не видел ни одной девушки в платке. Даже в самой Тиране редко встречаешь девушек-мусульманок — город вполне себе светский. Центральная площадь — коммунистическое какое-то здание, мечеть и католический храм. Из Тираны я еду во Влёру, где вспоминаю про балканский образ жизни: в городе есть большой променад, и все жители ходят туда-обратно вечерами. Гляжу на это устало, думаю, ну ладно, хорошо.

Наверное, это была самая ужасная дорога в моей жизни. Там сейчас строят трассу, чтобы соединить большие города. Я еду по этой дороге окольными путями на автобусе. И это страшно. Хуже дорог я в своей жизни не видел.

Сам Берат примечателен тем, что назывался Белградом когда-то давно, но потом пришли албанцы и решили, что Берат звучнее. Маленький городок. Клевый, с крепостью на вершине. Крепость, кстати, жилая: там люди живут, празднуют свадьбы, ходят в церкви и едят на улице.

Местные жители не носят национальных костюмов, но все старшее поколение одето как итальянские мафиози: мужчины носят костюмы, усы, рубашку, туфли, «ленинскую» кепку, женщины предпочитают консервативные черные платья. Даже летом, в жару, увидеть мужчину в шортах невозможно, все ходят только так. А вот дети одеваются не очень хорошо, носят ширпотреб, глобализация сказывается.

В Берате нет красивой набережной и пешеходной улицы с кафешками: тут протекает какая-то грязная речка, которая вечером перекрывает обычную асфальтированную дорогу. Поскольку там очень мало кафе, горожане просто ходят вдоль дороги из одной части города в другую.

Местные жители не носят национальных костюмов, но
все старшее поколение одето как итальянские мафиози.

Албанский язык жуткий, его невозможно выучить, английский знают немногие, так что с ними не поговорить. 

В одном северном городе я встречаюсь со знакомой девочкой. Мы встаем на заправку и ловим машину. Подходит мужик, говорит, мол, ребята, вы откуда и куда? «Из Петербурга». — «О! А я говорю по-русски!» — мужик на заправке в каком-то странном городе в Албании говорит по-русски — неслыханное дело. «В молодости я думал: надо где-то учиться, поехал на Украину, сам уже не помню почему». Съездил, отучился, вернулся, и, выяснилось, что в Албании всем пофиг на Украину и его украинский диплом никому не нужен. Теперь работает на заправке, вот и вся его жизнь. Дает мне телефон какого-то парня, говорит: «Это мой друг в Ленинграде, звони-пиши ему, передавай привет».

В целом, не все так плохо в Албании, но у меня есть фотография, где большая стройка, куча строительного мусора, высокая, метра два-три; на этой куче стоят маленькие дети в трусах и в грязи. И это очень страшно. Еще удивительно, что вся Албания строится. Куда бы ты ни поехал — сплошная стройка, дома, дома, дома. Мне непонятно, откуда в Албании столько денег, чтобы это все строить. Но, как мне потом рассказали сами албанцы, во-первых, есть куча людей, которые уезжают на заработки и на эти деньги строят себе дома. Во-вторых — албанская мафия. Один местный бармен рассказал мне, что албанская мафия — самая сильная в мире. Ну, после русской, конечно.

В Сербию я поехал на автобусе. Вначале оказался в городе Ниш. Город как город — там есть какие-то памятники и, по-моему, родился один из императоров Византийской империи. В целом, милый город, но не более. Я там провел день или два и поехал в Белград, который стал одним из любимых городов. Я бывал много где и теперь могу сказать, что мне нравятся Нью-Йорк, Лондон, Стамбул и Белград.

Балканы — это историческое место пересечения всевозможных путей, и поэтому все постоянно за него воевали. Белград переходил из рук в руки, был у Венгрии, у Османской империи, еще чьим-то и в итоге достался Сербии.

Город атмосферный, очень приятный, спокойный, хотя по сравнению с остальными Балканами это прямо мегаполис. Все красиво и потрепанно, чувствуется, что здесь была война. На восстановление домов — раньше больших и богатых — банально нет денег. Естественно, там тоже есть большая улица, где все гуляют, как везде на Балканах, но здесь она хотя бы не единственная.

Белград состоит как минимум из двух частей — граница проходит по реке и по факту может считаться границей между двумя империями — Османской и Австро-Венгерской. В той части, которая была османской, есть крепость и исторический центр. А через реку — еще другой маленький центр, это уже австро-венгерский городок маленький. Похоже на Венгрию или Львов.

Белград — атмосферный, приятный, спокойный, хотя по сравнению с остальными Балканами это прямо мегаполис.

Здесь у нас заканчиваются деньги, поэтому останавливаться в хостеле дорого. Какое-то время бродим по округе и принимаем решение разбить палатку. Нашли прекрасное место: в центре города есть очень большая крепость, 900 метров в диаметре. Она ночью открыта, там вокруг зелено, какие-то есть кафешки, которые к ночи закрываются. Там мы и разбили палатку.

Внезапно начинается страшный ливень. Мы наполовину промокли, все утро потом сушим свои вещи. Нашим жалким состоянием интересуется полицейский, мол, все ли у вас в порядке и что вы вообще тут делаете. Мы ему объяснили, он очень спокойно сказал, мол, ладно, живите, не буду вас трогать. Для меня это было очень необычно, потому что в России никто не разрешил бы разбить палатку где-нибудь в местном Кремле или парке. А там было спокойно, нас даже не поругали, просто попросили быть осторожными.

Люди красивые — я был там два раза и каждый раз удивлялся. Все гораздо проще, чем россияне. В России у всех есть стремление купить что-то подороже и одеться побогаче. В Белграде все гораздо спокойнее к этому относятся. Балканский образ жизни — поесть и погулять — проявляется, но ритм жизни гораздо быстрее. И на лице у людей не написано, что все плохо и трагедия случилась. Так вот, местные жители красивые, высокие, выглядят здоровыми — не то чтобы загорелые, но у них здоровый цвет лица, а не бледный или зеленый, они чуть больше загорелые, хотя там нет выхода к морю; спортивного телосложения, хотя так же пьют и едят. Нас периодически угощают — мол, давайте выпьем домашней ракии. Это часть культуры, выпил стопку раки — не страшно, идешь дальше.

Есть в Сербии маленькая деревня, которая называется Гуча, куда съезжается много человек посмотреть одноименный фестиваль этнической музыки. Туда приезжают трубачи, и в течение недели длится фестиваль. В какой-то момент начинается пьянка. Нет отелей, все живут в палатках, протекает какая-то речка. В низине ставят палатки с едой, напитками, а вокруг и около речки стоят палатки. И людей очень много — все гуляют, пьют, едят, и при этом все совсем не агрессивно. Никто никого не бьет, не ругается — идешь, ешь, пьешь пиво, гуляешь, слушаешь музыку, опять идешь, ешь, опять гуляешь.

Из еды здесь — так называемый сербский фастфуд. У них есть такая штука, называется плескавица — это такая традиционная сербская котлета, которую жарят на гриле. Они ее выдумали и говорят, что это вкуснее, чем гамбургер в «Макдоналдсе». Я согласен: ни разу там не ел в «Макдоналдсе» и не понимаю, как это можно делать, если есть плескавица.

Плюс есть еще такое блюдо, которое называется чевапчичи — это такие колбаски: если положить люля-кебаб на гриль, то будет примерно вот такая штука. Все это естся со свежим хлебом. Еще у них есть такая штука, которая называется каймак — что-то среднее между маслом и сметаной. Типа заквашенного масла: очень жирное, кисловатое и вкусное. Капусту они квасят кочанами в керамической бочке и в ней же ее потом тушат вместе с мясом. Получается странное блюдо. Пьют много пива. Все простое, всего много, все вкусно.

В России есть цыгане, которые ходят и иногда играют, но таких почти не осталось. А там почти в любом городе таких цыган очень много, они все ходят из заведения в заведения со своими маленькими оркестрами и играют. Подходят прямо к твоему столу и начинают играть. Тяжело прогнать, но, если тебе понравилось, ты даешь им денег, и они пускаются в пляс. Чувствуется дух Кустурицы. Музыка, танцы, пляски, балканская жизнь.

Не понимаю, как можно есть гамбургеры в «Макдоналдсе», если есть сербская плескавица.

Дрвенград, деревня Кустурицы

В Гучу мы отправились автостопом, нас подвозил парень, который ехал на свадьбу. На следующий день мы едем в другую сторону по той же самой дороге. Нас подбирает тот же парень — теперь направляющийся уже на другую свадьбу. Праздничный костюм — в багажнике, переодевается чуть ли не на ходу.

Высоко в горах стоит деревня Кустурицы. Там играют на инструментах, танцуют. Самое клевое, что есть в деревне, — это железная дорога. В фильме «Жизнь как чудо» люди живут у железной дороги. И вот эта дорога, построенная режиссером, стоит до сих пор — декорации к кинофильму так и остались. Железнодорожная станция, машина, домик, даже проводник в поезде — все из фильма прямо-таки: в железнодорожной кепочке, в рубашке и с портфелем через плечо.

Самое страшное — это ехать узкой горной дорожкой. В Сербии же очень лихие водители, и через каждые пять минут вдоль дороги висят мемориальные доски, свидетельствующие о том, что там кто-то разбился. А когда темнеет, водилы несутся на всей скорости по этим узким дорожкам, и ты думаешь, черт возьми, как вы, люди, вообще здесь живете.

Что касается Сербии, все очень странно. Вот есть Босния, в которой живут боснийцы-мусульмане. Вся война была фактически из-за религии, в ней боролись мусульмане, православные и католики. В Албании они все живут нормально, но в бывшей Югославии почему-то разругались и повоевали. Необъяснимо.

Едем туда просто потому, что хотелось попасть на море. Едем на страшной фуре, потому что граница проходит по горам, а эти опасные горные реки иначе и не пересечь. На границе мы садимся на поезд и едем на побережье. Самое клевое, что вообще есть в Черногории, — это железная дорога в горах: очень высокий мост, чуть ли не один из самых высоких железнодорожных мостов в мире, и вид впечатляющий открывается.

Само побережье мало чем впечатляет — много русских, типичный российский курорт, маленький берег, многие говорят по-русски, повсюду объявления на русском, рестораны и так далее.

Это было довольно долгожданно. Мы приехали на станцию и долго бежали к морю. Добежав, увидели, что там что-то вроде Крыма. Мы отправились на пляж, искупались и поехали домой.