Подавив военный мятеж, турецкие власти ввели чрезвычайное положение, начали задержания и массовые чистки госаппарата. В стране уже приостановили действие Европейской конвенции по правам человека, чиновникам и учёным запрещён выезд. Режим мягкого авторитаризма, возглавляемый президентом Эрдоганом и его «Партией справедливости и развития», на всех парах движется к чему-то вроде иранской Исламской революции.

FURFUR поговорил с молодыми гражданами Турции о неудавшемся перевороте и последовавшей реакции власти.

Интервью: Андрей Каганских

«Началась настоящая охота за головами»: Молодые турки о жизни после путча. Изображение № 1.

Ахмет, 25 лет 

Переворот был совершенно некстати. Я вышел на улицу протестовать против него. Нынешний режим всё активнее скатывается в авторитаризм, я против этого и на выборах буду голосовать против. Но военный переворот — это не то, о чём ты мечтаешь, в какой бы части мира ты ни находился и как бы ни относился к своему правительству. Люди с оружием говорят тебе, что с какого-то момента управлять берутся они. Что даёт им эту власть? Их оружие. Таким образом захватить власть может кто угодно, это неприемлемо в демократической стране. Да даже в недемократической никто не будет этому рад. Особенно если у тебя есть многолетняя традиция голосования. С другой стороны, мы даже не знаем, кто эти люди, попытавшиеся совершить переворот, и какой была бы их политика. Эрдоган — авторитарный лидер, но военный лидер тоже будет авторитарным по определению. У нас уже было два военных переворота и один близкий к ним, и никогда всё не заканчивалось хорошо, каждый раз людей арестовывали, кидали в тюрьму и пытали.

Режим требует вмешательства, но вмешательства гражданского. Это должен быть гражданский протест, голосование за другую партию, может быть, создание новой. Мы пока что не исчерпали демократические инструменты. Он же совсем не лишён народной поддержки. Нам нужно информировать людей, вести пропаганду, но не воевать с оружием в руках.

Я не против популяризации ислама в Турции, это естественно. Одна из причин популярности Эрдогана как раз в том, что до него религию подавляли. Вы, например, не могли посещать университет в головном уборе. Но я против использования религиозной риторики в политике. Эрдоган использует её так, будто каждый в Турции принадлежит к одному и тому же определённому направлению ислама, а это неправда. Мы многорелигиозная и одновременно секулярная страна. Религия не должна быть политическим инструментом.

В этой ситуации я не поддерживаю никого, не вижу хорошей альтернативы. В оппозиции есть националистическая партия, но я против национализма. У нас есть старая секулярная партия, но она слишком далека от реалий страны, да и исторически запомнилась множеством запретов. Я против авторитаризма «Партии справедливости и развития». На уровне риторики единственная сила, которая вызывает желание её поддержать, — это про-курдская «Демократическая партия народов», но не уверен, что ей можно доверять. Хотя проголосовал бы, скорее всего, именно за неё.

 

Мои друзья очень испугались, когда услышали о военном перевороте по телевизору, но после призыва из минаретов они почувствовали в себе смелость выйти на улицу.

 

Было очень интересно увидеть столько людей на улице. Все были взволнованы, полны энтузиазма. Я вышел где-то спустя два часа после известий о перевороте, к этому моменту люди уже забрались на танки. Увидев гражданских, солдаты решили не стрелять и сдались. Я был на одном из мостов Стамбула, на другом находились мои друзья и вели мне трансляцию в WhatsXApp того, что у них происходит. У них военные стреляли, множество людей были ранены, некоторые погибли. Люди вели себя удивительно смело, честно говоря, не ожидал когда-либо стать свидетелем таких событий, это был шок. Можно было увидеть людей, поднимающихся сразу после того, как их друзей выкосило стрельбой прямо перед ними, людей, встающих прямо перед танками.

Западные медиа автоматически причислили всех, кто вышел на улицы, к сторонникам Эрдогана, но это неправда. Многие, включая меня, вышли против военного режима. Мы просто хотели, чтобы военные держались подальше от политики. Призывы на молитву и поддержать нашу демократию доносились из минаретов. До утра их повторяли раз пять или шесть, это эффективный ход. Мои друзья очень испугались, когда услышали о военном перевороте по телевизору, но после призыва из минаретов они почувствовали в себе смелость выйти на улицу.

Чрезвычайное положение было ожидаемо в данной ситуации, меня беспокоит то, что будет после него. Сейчас внимание сфокусировано на заговорщиках. Но реальные проблемы начнутся, когда репрессиям подвергнут всех политических оппонентов режима. Я не перестану говорить о свободе слова и границах государственных полномочий. Хотя, с этой точки зрения, поводов для оптимизма немного. Но мы сделаем всё, что в наших силах. 

  

Ибрагим [имя изменено], 29 лет 

Раньше я был лейтенантом в турецкой армии. Сейчас работаю в транспортной сфере, связанной с авиацией и деятельностью НАТО в стране. Я немного знаком с российской историей — в 1991 году была попытка переворота против Горбачёва, так? Борис Ельцин повёл людей на танке против. Впоследствии он выиграл выборы и стал президентом. В то время многие газеты утверждали, что это была подставная попытка и что Ельцин не пытался ничему противостоять. Тут сейчас ситуация почти такая же. Иногда кажется, что всё это просто хорошо поставленное представление. У нас уже было три переворота. Все они случились очень рано утром. Первыми арестовывали премьер-министров, губернаторов, главных офицеров полиции, чиновников. Сейчас не было ничего такого. Было несколько танков, несколько солдат. Захвачено государственное телевидение, но при этом все остальные солидарные с режимом телеканалы не тронули. Всё закончилось уже через четыре часа. Вообще всё. Все генералы заявляют, что они против переворота. При этом они ничего не смогли сделать с парой танков и двумя вертолётами. У нас в стране больше 400 самолётов, а они не могли сбить всего два вертолёта! Это просто нелогично. И вот сейчас тысячи людей разжалованы, более чем десяток тысяч человек задержаны, десятки тысяч учителей потеряли работу. Офицерам не разрешают покидать страну, это уже почти как тюрьма для них. Началась настоящая охота за головами.

Каждому правительству нужны свои враги. Сейчас для нашего правительства таким врагом стал религиозный проповедник Гюлен, живущий в Штатах. А ведь раньше Эрдоган называл его своим учителем! Слова о том, что Гюлен начал переворот, звучат неправдоподобно. Я думаю, что это всё часть государственного плана. Экономика меняется, взять хотя бы тех же российских туристов. Наша экономика находится в плохом состоянии. С приближением кризиса нашему правительству нужен новый враг, чтобы делать всё то, что ему захочется.

Оппозиционные партии сказали, что они против переворота. Это потому, что если бы он случился, то они бы и стали его главными жертвами. Сейчас они, так сказать, попытались стать частью этого представления. Сейчас они начали переговариваться друг с другом. Раньше такого не было.

Вот знаешь, ведь людей звали на улицы из мечетей. Во время попытки переворота на улицах убили двоих солдат. В последующие дни люди собирались на улицах, чтобы атаковать тех, кто ведёт современный образ жизни. Например, девушек в мини-юбках или мужчин, распивающих алкоголь в парках. Конечно, они их атаковали не физически, а вербально. Но они сыпали угрозами: «твоё время ещё придёт» и так далее. А в полиции ничего с этим не делают. Такое чувство, что при этом режиме атеисты в нашей стране — это граждане второго сорта.

Мой отец тоже был солдатом. Он служил на благо Турции 20 лет, борясь с терроризмом. Теперь его сердце разбито из-за отношения к военным в стране. Он обеспечивал им безопасность, а теперь люди обвиняют всех военных в причастности к перевороту.

По некоторым пунктам правительство Эрдогана право. Люди Гюлена и правда заполонили многие официальные структуры. Я хотел служить в воздушных силах, но из-за них меня отвергли. То же самое с местной полицией. Это такая теневая часть почти каждой силовой структуры. Но вот знаешь, если поджечь лес, то ведь сгорят не только сухие деревья. То же самое происходит сейчас с чистками Эрдогана. Даже моя мама волнуется, чтобы я не поделился чем-то не тем в Facebook. Она не сторонница переворота и не часть оппозиции, но в то же время она не поддерживает правительство. Вдруг кто-то скажет, что она сторонница Гюлена. Интервью лучше сделать анонимным. Просто на всякий случай. 

«Началась настоящая охота за головами»: Молодые турки о жизни после путча. Изображение № 2.

Чагатай, 25 лет

Я родился в Турции, сейчас живу в Штатах, учусь в Университете Джорджтауна и прохожу стажировку в Турецкой исследовательской программе Вашингтонского института. Поддерживаю Народно-республиканскую партию. Наверное, дело в том, что меня вырастили как такого полунационалиста и сторонника Кемаля. Не могу сказать ничего хорошего о попытке переворота. Эрдоган уже давно бросает вызов сложившимся демократическим институтам страны и занимается тёмными делами с ИГИЛ (террористическая организация, запрещённая в РФ. — Прим. ред.) в Сирии и вообще странной внешней политикой. Внутренней тоже. Но любой военный режим всё равно намного хуже демократического, пусть и такого. Переворот для людей стал выбором между плохим и худшим. Но после бомбёжек почти все думающие граждане страны приняли однозначно негативную позицию в отношении путчистов. Это же уже практически терроризм.

Мне кажется, что среди оппозиционеров сейчас царит отчаяние, а вот сторонники режима рады — они говорят, что защитили демократию в стране. Вообще Турция и раньше не была особо демократическим местом, но сейчас наступил настоящий конец демократии в стране.

В случае удачного переворота над страной нависла бы угроза гражданской войны, а это намного хуже авторитаризма или милитаристского режима. Сейчас я боюсь, что Эрдоган решит уничтожить остатки секуляризма в стране и учинит свою собственную революцию. Людей уже вооружают, а если он ещё и начнёт апеллировать к экстремистским и религиозным настроениям, то будет много жертв. Причём будет плохо не только на внутриполитическом уровне. Турцию выкинут из НАТО, экономике будет нанесён заметный урон. Надеюсь, этого не случится. Большинство сторонников ПСР не только религиозны, но и экономически прагматичны, так что они не должны этого допустить.

За родных в Турции я не волнуюсь. Не думаю, что их могут обвинить в чём-то серьёзном. Но, конечно, будущее страны сейчас не кажется мне слишком светлым. Жалко своих племянников и племянниц, потому что они будут взрослеть в такой стране и с такими ограничениями. 

 

Омер, 24 года

Я студент, мне 24. Уже два года живу в Берлине. До этого я жил в Стамбуле и изучал политологию в университете. Я родом из консервативной мусульманской среды и ещё пару лет назад был ярым сторонником Эрдогана. Сейчас я бы сказал, что поддерживаю его во времена кризисов, но в мирное время я отношусь к его режиму более критично. До попытки переворота у меня был пик личного недовольства его правлением. Меня не устраивает то, что Эрдоган выхватил большой кусок власти из рук премьер-министра, уровень коррупции в государственных органах и многое другое. Я был сильно разочарован в нём, да и до сих пор остаюсь. Но при этом я, как и многие из моих друзей, чувствую необходимость поддержать президента, когда над страной нависает угроза. Мне кажется, что у него такая сильная поддержка со стороны населения в основном потому, что люди боятся лишиться религиозной свободы в случае выдавливания Эрдогана из власти.

Когда я услышал о перевороте, я не мог поверить в происходящее. Сперва мы подумали, что это какая-то операция армии против терроризма, ведь у нас был теракт всего две недели назад. Но потом стало ясно, что происходит что-то другое. Потом посыпались сообщения о том, что армия взяла контроль над страной. Одной из первых мыслей было, что это как-то связано с Гюленом и его борьбой за власть с Эрдоганом. Эта борьба продолжается как минимум с 2011 года, и это уже не первый её этап, его сторонники уже атаковали правительство ПСР в 2013 году. Я не злой человек, но очень сильно разозлился на сторонников Гюлена. Когда Эрдоган выступил на CNN Türk, стало немного легче, но в то же время прояснился реальный масштаб положения. Он же выступал по Facetime! Но хотя бы был жив. Потом мы с друзьями пошли к посольству Турции в Берлине протестовать против переворота.

 

Я скептически отношусь к идее обвинения в терроризме всех людей, которые придерживаются учений Гюлена, или тех, кто проходил обучение в частных школах или университетах Гюлена. Надеюсь, что государство и Эрдоган будут аккуратны и обойдётся без неоправданных жертв. 

 

Думаю, что меры, принятые Эрдоганом, оправданны. Это критическая ситуация. Реакция ЕС на попытку переворота мне вообще кажется довольно странной. Перед тем как обвинять в солдат в перевороте, они успели вспомнить все грехи Эрдогана. Наверное, в первую очередь нужно было обвинять вооружённых солдат, а не президента. Если мы сравним отношение к введению чрезвычайного положения в Турции с отношением к введению чрезвычайного положения во Франции, то всё станет яснее. Если это оправданно в случае теракта, то и подавно оправданно в случае попытки вооружённого переворота.

Раньше в адрес Эрдогана часто сыпались обвинения в том, что он излишне параноидален в вопросе поиска сторонников Гюлена, однако сейчас мы видим, что он был прав. В западной прессе есть определённые заблуждения по поводу ситуации. Так, президента часто критикуют за репрессии в отношении судей, людей из министерства образования и учителей, они ведь не имеют отношения к перевороту. И да, и нет.

Вообще я тоже вижу возможный риск злоупотребления этими оправданными мерами. Я скептически отношусь к идее обвинения в терроризме всех людей, которые придерживаются учений Гюлена, или тех, кто проходил обучение в частных школах или университетах Гюлена. Надеюсь, что государство и Эрдоган будут аккуратны и обойдётся без неоправданных жертв. Чистки судей частично оправданны, ведь нельзя бороться с организацией, когда ты сажаешь виновных, а судьи из сторонников Гюлена их сразу же освобождают. У этой организации слишком большой охват. Но учителя и бизнесмены... наверное, в их отношении нужно определённое благоразумие. Ещё я надеюсь, что эта чистка не превратится в репрессии системных оппонентов Эрдогана.