Вчера, 30 июля, Центризбирком получил жалобу платформы «Демократическая коалиция» на отказ зарегистрировать список кандидатов на выборы в Новосибирской области. Шестеро участников предвыборной кампании, в том числе два кандидата, объявили голодовку до тех пор, пока жалоба не будет рассмотрена, а справедливость — восстановлена. Мы попросили одного из голодающих, координатора сборщиков подписей Фёдора Горожанко рассказать, как «Демкоалиции» удалось собрать все необходимые подписи и почему претензии избирательной комиссии не имеют никаких оснований.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ФЁДОР ГОРОЖАНКО

координатор сборщиков подписей, «Демократическая коалиция»

 

 

 

Новосибирская кампания мне с самого начала показалась самой интересной и самой перспективной — протестный город-миллионник, сильные кандидаты, Лоскутов тот же. Я заполнил стандартную форму волонтёра, потом ещё через знакомых пытался попасть, потом просто написал письмо Леониду Волкову (глава избирательного штаба «Демкоалиции». — Прим. ред.), прислал своё резюме (я до этого участвовал и в выборах, и вообще в общественной деятельности), он прочитал его, сказал «Классно, приезжай», обещал разместить и даже прислал денег на самолёт.

Интересно было побыть где-то подальше, посмотреть страну. В прошлом году я участвовал в выборах в муниципалитет, наша команда победила, но выборы у нас отняли. Было такое разочарование — потому что в Петербурге вообще ни в одном из муниципалитетов ни один нормальный человек не прошёл, да и избирателей совершенно не тронул тот факт, что выборы у нас отняли. Хотелось посмотреть, как всё происходит на другом конце страны. 

Выборы — это вообще увлекательный процесс, работа в бешеном режиме, общение с новыми людьми, ну и по идеологическим причинам я просто не мог в этом не поучаствовать. Я приехал 17 июня, на этот момент были уже проведены праймериз, определены кандидаты. С того же дня мы начали приглашать сборщиков, тренировать их, 22-го они уже начали свою работу — мы с ними выбирали маршруты, выбирали наиболее приоритетные дома, отправляли туда людей. Через меня прошло около 100 сборщиков. Все местные ребята — суперидейных не очень много, в основном студенты, которые хотели подзаработать, 150 рублей за подпись — это, в общем, немало.

Мы придумали систему на ходу — сначала всё вписывали в экселевскую табличку, потом сделали электронную систему «Жнец», туда вбивали всех сборщиков, помечали, что они приносят, куда ушли — прямо на электронной карте. Качество работы сборщиков контролировал я, просматривал сданные подписи на правильность заполнения — там очень много разных закорючек, фамилии, адреса. Я вычёркивал очевидные косяки, отдавал дальше все бумаги графологу, графолог смотрел на соответствие фамилии и подписи, нажим ручки, под каким углом и так далее. Помечал все подозрительные подписи. Каждый лист мы вкладывали в прозрачный файлик, на каждом файлике ставили свои пометки проверяющие: сначала я, потом графолог, потом юристы всё это просматривали. Потом у нас сидели операторы, которые вводили в «Жнеца» всю эту информацию с листов. Но все проверки проводились вручную — это колоссальная работа, последние три дня здесь человек 30 в штабе сидели смотрели. Я вот трое суток не спал, остальные, наверное, примерно так же.

Первые принесённые сборщиком подписи всегда почти были с кучей ошибок, потом, раза с третьего, он приноравливался. Были разные случаи — против нас вообще была развёрнута мощная кампания, кричали про иностранных агентов, которые продают родину, всё как всегда. С забавной проблемой столкнулся Артём Лоскутов — в подписных листах обязательно надо было указать судимость, и пришлось напротив его фамилии действительно прописывать 228-ю статью — «Незаконное приобретение, хранение наркотических средств». Это, конечно, звучит грозно, когда человек смотрит, за кого он подписывается — ему трудно объяснить, что наркотики Артёму в своё время подкинули. Но мы рассказывали эту историю, рассказывали, что человек, который подкинул, сейчас сам находится в тюрьме, поэтому реагировали нормально.

Бывало, что какая-нибудь бабушка выходила за сборщиками из подъезда, кричала: «Ни за что не подписывайте — это пятая колонна!», прогоняли из подъезда; во многих домах сидят консьержи, которые тоже частенько не пускали. Но какого-то криминала, например нападений на сборщиков, не было. Сбор подписей подразумевает ведь не подпись за какую-либо партию, а подпись за то, чтобы на выборах было из чего выбирать. Партии даётся лишь возможность поучаствовать. Поэтому даже людям, которые с гордостью заявляли, что поддерживают другую партию, мы объясняли, что если они хотят иметь свободу выбора и пользоваться ей, то должны отдать подпись. И они с радостью подписывали.

 

 

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

А небольшая часть приносила поддельные 

подписные листы — либо убирали мягкий знак в отчестве кандидата,

либо ставили лишний нолик в строчку с избирательным счётом.

  

 

Были специально засланные сборщики, которые подписи нам подделывали в промышленных масштабах. Их было две разновидности: первые по каким-то базам заполняли листы и нарочно искажали информацию, вторые собирали настоящие подписи, но в паспортных данных путали пару цифр. Как я понимаю, это были люди из мэрии. А небольшая часть приносила поддельные подписные листы — либо убирали мягкий знак в отчестве кандидата, либо ставили лишний нолик в строчку с избирательным счётом. Даже такие мелкие помарки делают лист недействительным. Эти ребята были явно засланы с федерального уровня, потому что, когда мы подали против одного из них заявление за фальшивые подписи, он подал ответное, обвинив нас в мошенничестве и неуплате ему гонорара. И этот случай сейчас очень форсируется Следственным комитетом, даже Маркин выступил — явно это была спланированная акция. После сбора подписей мы ввели множество проверок — убирали дубли, вычёркивали самые ненадёжные подписи. Бывало такое, что графологу не нравится начертание подписи, хотя все знают, что это реальный человек — в таких случаях мы тоже вычёркивали. 

В итоге мы собрали 17072 подписи. По закону мы должны были сдать не менее 10 с чем-то тысяч и не более 11772. Мы сдали 11696, ближе к верхнему пределу. Подписи могут быть «недействительные» и «недостоверные» — одни записаны с ошибкой, другие полностью поддельные, за такие можно и уголовное дело получить. Так вот недостоверных у нас не нашли вообще, зато нашли те, к которым можно придраться по оформлению. После того как мы начали отбиваться от претензий, «плохих» подписей осталось всего около 100, и они поняли, что так нас не снять, потому что снять можно только при более 10% ошибок, то есть 1000 с лишним плохих подписей. 

Поэтому был проделан следующий трюк: они сделали запрос в ФМС, отправили туда 2500 подписей и получили ответ, что паспортные данные там во многих случаях не соответствуют. В чём подвох: отправляя этот заброс, доблестные работники избиркома перепечатывали наши листы и на этом этапе делали кучу ошибок — в инициалах, в цифрах, сидели, видимо, какие-то школьники. В дополнение ко всему ответ ФМС базировался ещё и на устаревшей базе данных — у нас паспорт выдан в 2013 году, ФМС говорит, что данные неверные и на самом деле паспорт выдан в 2006 и с другими цифрами. Мы смотрим в реальной базе недействительных паспортов — да, этому человеку выдавали в 2006 году паспорт, а потом он его поменял на тот, который указан нами. То есть их база была просто неактуальной. Кривой запрос — и ещё более кривой ответ. И на его основе 1300 плохих подписей, которых хватает, чтобы нас снять.

Мы с боем получили эту справку ФМС — запрос-ответ нам давать особо не хотели. Но у избиркома собралось много наших сторонников, они не расходились, и в итоге справку нам выдали на 100 листах. И мы 30 часов без остановки с огромным количеством волонтёров оцифровали их ответ, вычислили там ошибки и подготовили 600 отдельных заявлений с оспариванием. При таком количестве этот запрос уже нельзя воспринимать как серьёзный документ и решение надо отменять. Сначала наши заявления действительно начали рассматривать, но в какой-то момент они поняли, что как-то всё обоснованно и большую часть подписей придётся восстанавливать, после чего главу рабочей группы просто сменили, поставили вместо него единоросса, который начал отклонять все заявления. Мы показываем документ — они не глядя заявляют: «Нет, отклонить!»

После этого кандидаты и Леонид Волков объявили голодовку, их вывели, отвезли в полицию и на следующий день в суде всем выдали штрафы за неповиновение полиции. Хотя никто никакого сопротивления не оказывал, а кандидаты вообще не могут быть задержаны по своему статусу без санкции прокурора, не говоря уже о члене избирательной комиссии с совещательным голосом, которого никак нельзя было удалять из помещения избирательной комиссии.

Сейчас наши юристы подают жалобу в ЦИК, а мы ищем людей, которые в справке ФМС числятся как «несуществующие», идём к ним домой, нотариально заверяем паспорта, чтобы их потом тоже сдать. Даже десяти таких паспортов достаточно для того, чтобы усомниться в справедливости ответа ФМС. У нас есть требования — нормальная проверка подписей и допуск партии до выборов; до решения по жалобе мы будем голодать. Сейчас у нас две возможности обжаловать — это ЦИК и суд. Сначала в ЦИК — если Чуров отказывает, то подаём заявление в суд, и оно пять дней рассматривается. Так что либо до 5, либо до 10 августа мы будем продолжать голодовку.