Итальянский урок: Как озабоченные патриоты превращаются в фашистов

На прошлой неделе все обсуждали «Антимайдан» — новое патриотическое движение, созданное писателем, байкером и депутатом с целью саботажа уличных акций. Организаторы сообщили о своих планах создать «тренировочные лагеря» и набрать не меньше десяти тысяч членов. Туда уже активно вступают «казаки, ветераны и спортсмены».

Оценки масштаба движения расходятся: кто-то насмехается над очередной гнилой инициативой для выкачивания денег и предрекает ей скорый конец, кто-то ужасается пришествию «новых хунвейбинов». Для роли последних у «Антимайдана» пока что очевидно маловато потенциала, но просто игнорировать его появление — беспечно. Власть всегда старается делегировать часть своей монополии на насилие отмороженным добровольцам, и ничем приятным это не заканчивается. Вспомним предвоенную Италию, события в которой разворачивались удивительно похожим образом.

Они любили униформу, военные подвиги и родину, предпочитали действия словам, не боялись полиции и презирали тех, кого не считали патриотами. Они были идеальными гражданами будущего авторитарного режима. Они были сквадристами.

Бесславная война и итальянские сепаратисты

Италия вернулась с Первой мировой войны (Великой войны, как её называли) обескровленной, раненой и обманутой. «Проигравшей среди победительниц» — так много она потеряла и так мало получила. Инфляция, безработица, огромное количество демобилизованных солдат и инвалидов войны, возросшая пропасть между бедными и богатыми, заводы, привыкшие ориентироваться на богатые военные госзаказы, вынуждены сокращать раздутый штат и урезать без того маленькие зарплаты. 

Бывшие союзники так и не отдали Италии маленький, но гордый портовый город Фиуме (нынешняя Риека, Хорватия), хотя половина его населения говорила по-итальянски. Местные сепаратисты даже создали Национальный итальянский совет — этакий самопровозглашённый парламент, который при помощи своего «народного губернатора» провозгласил единогласное желание жителей города стать частью Королевства Италия.

Итальянская общественность положительно восприняла идею, националисты (их бы у нас назвали патриотами) стали активно лоббировать аннексию и готовиться к великому празднику. Однако итальянское государство, озабоченное тяжёлыми экономическими проблемами и международным давлением, решило свести всё к скучному дипломатическому обсуждению проблемы.

Восхождение социалистов 

Наступил 1919-й. Социально-экономическая ситуация оставалась крайне плачевной, рабочие и крестьяне отстаивали лучшие условия на жизнь и поглядывали на крайне интригующий российский пример, а демобилизованные солдаты никак не могли найти себя в мирной и столь чуждой им жизни. 

В то время балом правили социалисты — это была самая массовая, самая дисциплинированная и самая близкая народу партия. Они с самого начала предупреждали, что империализм добром не кончится, помогали артикулировать интересы менее просвещенных слоёв населения, а главное — умели канализировать недовольство в протест. 

При колоссальном политическом потенциале единственным недостатком социалистов было абсолютное отсутствие патриотизма. Социалисты не просто когда-то призывали Италию отказаться от войны, они с необыкновенным упорством радовались каждому итальянскому поражению, клеймили позором героев войны и прославляли дезертиров-пацифистов, предпочитая национальному флагу коммунистический красный.

В то время как большая часть итальянской общественности приняла идею «неполной победы» и не могла понять, почему Фиуме ещё не «наш», социалисты устраивали многотысячные акции протеста и всячески раскачивали хлипкую лодочку итальянской государственности. Это был первый год так называемого «красного двухлетия»— периода, когда «Интернационал» и «Бандьера росса» звучали в каждом крупном городе Италии, а толпы разочарованных властью рабочих предчувствовали скорую революцию. 

Средний класс, та самая буржуазия, был в страхе за свои капиталы, с ужасом угадывая в улицах Милана будущий Петроград. Капиталисты уровнем повыше думали, какую политическую силу им поддержать.

Отряды защиты патриотически настроенных граждан

Одна из этих сил пока никак себя не проявляла. Огромное количество посткомбатантов, многим из которых были близки идеи социального равенства и экономической справедливости, но чуждо высокомерие социалистов, с презрением отвергавших их военные подвиги.

Патриотически настроенные журналы писали об ужасном «звере», который угрожает Италии большевистской революцией, и призывали граждан объединяться в антибольшевистские лиги. Антибольшевистские активисты пытались сопровождать акции леваков и обещали удержать города от революционных беспорядков. Со временем в среде антибольшевиков началось центростремительное движение. В марте 1919-го на миланской площади Сан-Сеполькро было объявлено о создании антипартии, организации «Союз борьбы». По-итальянски её название звучит как Fasci di combattimento. Не правда ли, знакомое слово? 

Те «фаши» ещё не были той грозной силой, что позже пойдёт на Рим. Это было идеологически очень размытое движение — там состояли как консерваторы-монархисты, так и богемные футуристы. Но количества активистов и сочувствующих было достаточно, чтобы устраивать массовые драки с левыми и даже громить типографии неугодных газет. Разумеется, с молчаливого попустительства полиции и скромного одобрения существенной части общества. «Потому что сами виноваты, нечего лодку раскачивать». 

Переговоры по Фиуме ни к чему не привели, и местное население взяло инициативу в свои руки. Так был создан «Легион Фиуме» — организация самообороны, которая должна была защитить фиумских итальянцев от «оккупационных войск». Лидер фиумского Национального совета даже ездил в Рим уговаривать власти и патриотов вступиться за маленький, но гордый город. Власти ответили молчанием, а вот поэт и герой войны Габриеле Д’Аннунцио (тот самый, которого Ленин назвал единственным итальянцем, способным привести Италию к революции) согласился. Так, при финансовой помощи представителей итальянского ВПК и с более чем двумя тысячами добровольцев, состоявших как из бывших, так и действующих военных, поэт и любитель эпатажных акций направился покорять иностранный город. Италия, как ни странно, даже попыталась помешать, но идея ирредентизма была столь сильной, что посланные войска мгновенно дезертировали и становились на сторону фиумцев.

Вскоре Фиуме был взят, триколор гордо реял над основными зданиями, вся итальянская общественность (кроме социалистов) ликовала в патриотическом угаре и ждала воссоединения. Но власти промолчали, вновь свернув на скользкую дорожку дипломатических переговоров, и вместо присоединения получилось освобождение. 

Точка кипения 

Тем временем публично отрекшиеся от «нашего Фиуме» социалисты получили 32% голосов на парламентских выборах, обогнав ближайших преследователей на 10%. Такой расклад сильно испугал уже не только средний класс, но и политиков других партий, внезапно осознавших, что для кардинальной смены политического курса и строя организованным социалистам может даже не понадобиться революция. Элита остро нуждалась в ком-то, кого можно противопоставить одерживающим победу за победой левым.

Лидеры фашистского движения понимали: социалистов больше, но рассчитывали навести шороху при помощи своих отчаянных, физически подготовленных борцов. В конце концов поддержка крупного капитала им была гарантирована.

Так к середине 1920-го по Италии широко зашагал сквадризм. «Скуадра д’ационе» дословно переводится как «команда действия». Эти команды состояли чаще всего из посткомбатантов и имели во главе либо бывшего офицера, либо бывшего «ардито» (эдакий спецназ времен Первой мировой). Поначалу сквадристы казались довольно уравновешенными: никого не убивали, хотя и любили траурный чёрный и черепа. Их было совсем немного, но благодаря тщательному планированию они почти всегда оказывались в большинстве на уличных акциях. К серьёзному насилию сквадристы поначалу прибегали редко, действуя скорее как одиозный «Оккупай-педофиляй»: заставляли социалистов петь фашистские песенки, разукрашивали им лица, заставляли пить касторовое масло, ну и да, немного били.

Но левых это не остановило, и к сентябрю 1920-го они от массовых забастовок перешли к новой беспрецедентной мере — оккупации фабрик. Рабочие захватывали свои рабочие места и, ощетинившись оружием, ждали прихода солдат. Итальянское правительство сознательно не шло на обострение, понимая, что социалисты хотят избежать насильственных столкновений, а значит, дальше подобных акций дело не зайдёт.

От издевательств к винтовкам 

Однако сквадристам только и требовалось, что ощущение «революции на подходе». Крупные землевладельцы помогали местным территориальным отрядам финансово, добропорядочные обыватели доносили, студенты и представители буржуазии вступали в их ряды, думая найти защиту. Но самыми активными из сквадристов становились, конечно, бывшие кадровые военные.

Простая статистика показывает, насколько благосклонно полиция относилась к сквадристам: за 1921 год в ходе различных беспорядков арестовали 1421 социалиста и только 396 сквадристов, при том что в большинстве случаев конфликты провоцировали именно вторые.

В конце концов, никто не ожидал, что революция может прийти справа. Общество промолчало, когда сквадристы от избиений и касторового масла перешли к вооруженным нападениям на социалистов по всей Италии. Даже когда был открыт счёт трупов и обстановка начала напоминать гражданскую войну, полиция не спешила вмешиваться.

Красное двухлетие быстро сменилось двухлетием чёрным, и уже ни вооруженные организации левых, ни власти не могли остановить эту новую, рвущуюся к власти силу. Фашисты разъезжали на автобусах, наполненных оружием и боевиками, заставляя прохожих снимать шляпу перед знамёнами — чёрным флагом да белым черепом. Левые и представители католических крестьянских объединений, завидев издали автобус с людьми в чёрных униформах, сразу же разбегались по сторонам, будто иракские войска перед ИГИЛ.

За годы страха перед фантомной революцией фаши стали настолько сильными, что уже при всём желании общество не могло их остановить. Своим молчаливым согласием с тактикой агрессии оно вскормило зверя, который в итоге пошёл в марш на Рим и превратил Италию в первое в мире фашистское государство.