Сегодня в российский прокат выходит «Высотка» — экранизация дистопического романа Джеймса Балларда с оргиями, ультранасилием и поеданием собак. Поставил фильм, который в своё время хотели отдать Николасу Роугу, Дэвиду Кроненбергу и Винченцо Натали, соотечественник писателя Бен Уитли — хохмящий певец социальной депрессии, один из самых интересных британских режиссёров нового века. Попробуем разобраться, почему именно он заслужил перенести на экран историю распада общества в пределах отдельно взятого высотного дома. 

Текст: Иван Ладогин

Магия, чай и немотивированое насилие: Чего боится Бен Уитли. Изображение № 1.

 

Бен Уитли — большой мужчина с бородой, родился в 1972 году, вполне знаковом для его страны: безработица в Великобритании впервые с 1930-х превысила один миллион человек; солдаты расстреляли 26 мирных протестующих в Северной Ирландии; в связи с масштабными забастовками шахтёров в Королевстве ввели чрезвычайное положение; доминион Цейлон стал Республикой Шри-Ланка; в Лондоне прошёл первый гей-парад; Стэнли Кубрик только что выпустил свой «Заводной апельсин», который сам же и снял с проката после вала анонимных смертельных угроз; шёл третий сезон «Монти Пайтон: Летающий цирк». 

С самого начала карьеры выпускник арт-академии по классу «скульптура» погрузился в, скажем так, очень английские проекты: снимал серии великого «Доктора Кто» и, что интереснее, «Современных отбросов» — абсурдистских мультипликационных скетчей, которые, несмотря на популярность в интернете, так и не протянули на ТВ дольше одного сезона. Исключением можно считать комедийный сериал про жизнь солфордского барыги «Идеал» — его события и реплики вполне можно представить себе и в декорациях калифорнийского пригорода. В 2008-м Уитли впервые взялся за полностью сольный режиссёрский проект — снова сериал, и снова комедийный: 22 минуты каждой серии «Не той двери» повествовали об отношениях молодой британки и тираннозавра, мистических закоулках офисной жизни, сбежавшем из тайной лаборатории прототипе самого раздражающего существа в мире и прочих сюжетах, которые любой далёкий от полуночного эфира «2x2» зритель презрительно заклеймит «слишком английским юмором». Возможно, даже слишком английским для самой Англии — сериал продержался лишь один сезон.

В 2009 году отчаявшийся получить полнометражное приглашение Уитли взял шесть тысяч фунтов стерлингов, своего коллегу по ТВ Робина Хилла и самостоятельно сделал свой первый фильм «Убийство — дело семейное». Номинально криминальная драма на самом деле смотрится как недоситком: семейство наркодилеров не вылезает из загородного дома в Брайтоне, властный отец — любитель побренчать фольклорные песни на гитаре, невротичный 34-летний сын на таблетках и королева-мать, не желающая выпускать чадо из родового гнезда на попечение будущей жены. Связанные с их преступным бизнесом персонажи сменяют друг друга на приёмах в одной и той же гостиной, бессчётное количество раз звучат заветные «mate» и «lad», льются чай и пиво, до определённого момента всё это напоминает чуть менее смешную и чуть более тонкую версию всё того же клаустрофобического «Идеала». Или переснятых по правилам «Догмы» Майка Ли и Кена Лоуча. В этот самый момент, когда никакой кульминации уже не ждёшь, Уитли внезапно, без особой драмы вводит немотивированное хаотическое насилие, позволяя всем персонажам наконец отвлечься от беспечных разговоров и впасть каждому в свою форму отчаяния. Закончится всё как в привычном нам хоррор-заголовке криминальной хроники из российской (любой) глубинки. С тех и до сих пор сочетание чашки чая и окровавленного молотка станет константой для фильмографии Уитли. 

Магия, чай и немотивированое насилие: Чего боится Бен Уитли. Изображение № 2.

 

Снятый следом «Список смертников» попал примерно во все списки «лучших фильмов ужасов 2011 года», будучи максимально далёким от жанрового канона фильма ужасов. История про двух потасканных наёмных убийц, вполне, кстати, в духе снятого несколькими годами позже «Настоящего детектива», лавирует между триллером о заговоре испорченных аристократов, психодраме о посттравматическом синдроме, боди-хоррором и мистикой; зрителю подсовывают то вычерченные на обратной стороне туалетного шкафчика магические знаки, то священника, замешанного в съёмках детского порно; семейные ссоры сменяются перестрелками в катакомбах, а финал приглашает реконструировать недостающие фрагменты как душе угодно. Единственное, о чём можно говорить наверняка применительно к «Списку убийств», — это первое, но не последнее обращение Уитли к британскому язычеству. Обнажённая толпа с факелами и соломенными шлемами — привет культовому «Плетёному человеку» Робина Харди. «Есть в британской культуре что-то потаённое, — объясняет сам режиссёр. — Повсюду на этих островах раскинулись странные каменные круги, линии земной энергии, волшебные грибы и прочие штуки, о которых мы больше не говорим. Идеи, предшествовавшие организованной религии. Я большой фанат народных танцев, майских столбов и всего такого».

Магия высвобождает — в «Списке смертников» вполне буквально — из лап социальной депрессии: наёмник Джей смертельно заскучал, сидя в хорошем загородном доме с женой и маленьким сыном, и даже после года безработицы внезапная серия заданий не может до конца отвлечь его от этой смертельной скуки, унылые пейзажи провинциальной Англии и однотипные номера в мотелях лишь усиливают желание окончательно трансцендировать. Примерно те же страшные мысли можно прочитать на грустных лицах patribus familias из телепередачи «Кохана, ми вбиваємо дітей».  

Отчаянный, хоть и неловкий побег за границы общественных норм и экономической конъюнктуры совершают и герои следующей ленты Уитли — милые простаки Тина и Крис, чьё путешествие по пасторальным провинциальным музейчикам и кемпингам выливается в кровавые каникулы. С поправкой на стиль: место американского пафоса тёмной стороны фронтира, пустошей и прирождённых убийц здесь занимает обречённая непосредственность всё тех же британских ситкомов. Уитли признаётся, что на первый взгляд совершенно разные «Убийство», «Список смертников» и «Раз! Два! Три! Умри!» (заботливо объединённые в род русскими переводчиками) всё-таки складываются в своего рода трилогию — ради этого он даже подправил первоначальный сценарий последнего: «Думаю, большая часть паранойи в этих моих фильмах исходит от мысли об окончательном коллапсе банковской системы. Что бы мы стали делать в таком случае? Всё начинается с того, что у тебя перестаёт работать пластиковая карта, а в холодильнике только две банки тунца и кастрюля несвежего супа. В следующий миг вы с соседом уже рвёте друг другу глотки за еду. Думаю, по той же причине сейчас снимают столько фильмов про зомби. Это же лишь метафора гражданской войны, так?»

Магия, чай и немотивированое насилие: Чего боится Бен Уитли. Изображение № 3.

 

К буквальной Гражданской войне режиссёр подступился в своём четвёртом фильме «Поле в Англии». Речь об английской революции, начавшейся в 1642 году, которую Уитли считает одним из двух важнейших событий в истории своей страны. «Поле в Англии», снятое «примерно за половину сметы эпизода телесериала», не предлагает масштабных костюмированных батальных сцен — по сюжету отряд дезертиров в поисках ближайшей таверны попадает в своеобразный плен к ирландцу О’Нилу, и все вместе застревают на самом обычном поле, после ужина из волшебных грибов трансформирующемся в проклятое место. Дальше происходит ровно то, что может произойти с шестерыми вооружёнными мужчинами из XVII века под психоделиками. Постаравшись сделать фильм, максимально напоминающий бэдтрип на физическом уровне (немалую долю в успех этого намерения внёс композитор Джим Уильямс), Уитли не смог избежать довольно сильного сходства с «Вальгаллой» Николаса Виндинга Рефна, хотя сам в ответ на это приводит в пример ещё и «Вход в пустоту», а также японский фильм «Женщина-демон» (1964), где клаустрофобическим пространством ужаса послужило болото. Несмотря на радикальную разницу декораций, впадающие в тёмную мистическую эйфорию английские революционеры — прямые родственники (предки?) взорвавшегося Карла из «Убийства», не выдержавшего Джея из «Списка смертников» и пустившихся во все тяжкие Криса и Тины из «Раз! Два! Три! Умри!». За улыбкой добряка и монтипайтоновским юмором своих фильмов Бен Уитли не сильно скрывает, в общем, довольно страшную мысль: лишь призрачная перегородка отделяет человека от того, чтобы с невинностью трёхлетнего ребёнка уничтожить всех окружающих и в конце концов самого себя. 

Поэтому если кто и заслуживал того, чтобы через 40 лет после публикации «Высотки» Джеймса Балларда экранизировать дистопический роман великого соотечественника, то точно Уитли. Продюсер Джереми Томас, выкупивший права на экранизацию много десятилетий тому назад, выбирал на роль режиссёра таких людей, как Николас Роуг, Дэвид Кроненберг и Винченцо Натали, но каждый раз что-то не складывалось. Видимо, дух Балларда ждал того самого момента, когда его давний поклонник Бен Уитли, в очередной раз перечитав одну из любимых книжек детства, сам позвонит Томасу и предложит кое-что обсудить за ланчем. Раз уж он сам так одержим идеей освободительного коллапса: «Литература Балларда — странная штука, потому что несмотря на то, что некоторые его вещи происходят в чётко обозначенных временных периодах, тебя никогда не покидает чувство, что речь идёт о нашем времени. Наверное, потому что мы тоже то входим в рецессию, то выходим из неё, как и в 1970–1980-е. Поп-музыка немного изменилась, но реальность — нет: сначала всё *********** [накрывается] и людей выкидывают из их домов, а после, о нет, все пьют шампанское и ты вроде в порядке». 

Несмотря на то что в книге Балларда речь идёт о неопределенном будущем, Уитли переносит действие ближе к году своего рождения, в абстрактное начало 1970-х. Высотка выглядит как модернистский рай со школой, спортзалами и супермаркетом, чёткой социальной стратификацией по этажам и гениальным архитектором-мудрецом на вершине. Постепенный крах коммунальных удобств приводит к состоянию нескончаемой дионисийской оргии и войны всех против всех, описывать подробности которых так же бессмысленно, как увлекательно наблюдать их на большом экране: в конце концов это примерно те самые сцены, что извлекают из груди счастливый смех, когда подсматриваешь за безумством пьяных в окне YouTube. Соблазн сугубо классового прочтения «Высотки» (подкреплённый цитатой Маргарет Тэтчер в финале) едва ли способен застелить более масштабное ощущение — приправленного страхом восторга при виде вновь раздетых Адама и Евы, решившихся самовольно вернуть себе Эдем. Возможно, супруга Уитли и его постоянная сценаристка Эми Джамп немного перестаралась с обилием юмора — поклонники Балларда отмечают, что в книге его значительно меньше. Но, может, оно и к лучшему — уж слишком обескураживающе всё обычно выглядит в реальной жизни. А хочется верить, что, когда отрубят свет, нас ждёт весёлый карнавал.  

Изображения: кадры из фильмов