Культура
«Никто ничего никому не запрещает»: Российские полиаморы о сексе, ревности и духовных скрепах
Полиаморы признают за своими партнёрами право любить и состоять в отношениях больше чем с одним человеком. Основной мотив такого подхода простой: два человека не обязательно должны быть эксклюзивны друг для друга, моногамия навязана нам социумом, а сексуальное желание может распространяться сразу на нескольких людей — это закон природы. Мы пообщались с четырьмя полиаморами и расспросили их о причинах отказа от моногамных отношений и жизни в условиях курса на защиту традиционных ценностей.
Текст: Андрей Носков
Зап, 32 года
йогиня, путешественница, блогер
Полиамория — это общее слово, которое весьма примерно описывает огромное количество способов организации интимных и не очень отношений. Бывает такой вид полиамории, когда люди встречаются втроём — так называемый тип V, где две девочки и один мальчик, и девочки любят мальчика, но между собой они могут просто общаться или даже дружить — они не заинтересованы друг в друге сексуально. Бывает равносторонний треугольник — это когда девочки любят и мальчика, и друг друга. Бывает такая же история, когда в таких отношениях два мальчика и девушка. Эта структура может быть закреплена и никто другой в неё не допускается — получается такая моногамия на троих. А бывает, наоборот, структура совершенно открытая, можно с кем угодно ещё заниматься сексом и иметь отношения. Количество участников может быть совершенно разным — пять, шесть, семь, сколько угодно. И все они по-разному между собой договариваются. Часто встречаются пары, где один из партнёров моногамный, а другой полиаморный или полигамный. Как я это понимаю: полигамный — значит, может заниматься сексом с кем-нибудь ещё, полиаморный — значит, может заниматься сексом и выстраивать отношения с кем-нибудь ещё, и его второй партнёр знает и согласен с этим.
Я десять лет практиковала моногамные отношения. У меня ничего не выходило: примерно через год мне становилось очень плохо, я уходила, сама мучаясь чувством вины и мучая своих партнёров. Поэтому я пыталась дружить со своими бывшими и подружить их друг с другом, но они все крутили пальцем у виска и говорили, что я чокнутая. К 27 годам я начала всерьёз думать, что я абсолютно неправильная, и тут встретила Джона, своего будущего мужа, который рассказал мне, что моногамию он не практикует и не собирается. Меня это вдохновило, и я предложила своему молодому человеку наши отношения сделать полиаморными. Мы попробовали, ему не понравилось, и нам пришлось расстаться, зато с Джоном отношения развились настолько, что мы в итоге поженились. Так полиамория появилась в моей жизни.
Вдруг стало понятно, что никто ничего не запрещает, а единственные запретители сидят у меня в голове. Можно всё — всё, что интересно, всё, что приходит в голову, всё, что будоражило все эти годы. После знакомства с мужем я начала танцевать стриптиз, снялась в порнографии, стала заниматься сексом со всеми, кто мне нравится, начала познавать свою сексуальность. Полиамория была катализатором моего духовного развития. Ведь полиамория — это не очень популярная штука, о ней вообще не очень много людей знают. И все очень по-разному реагируют на неё, и, соответственно, через реакции людей я могу познакомиться с собой и прожить свои собственные реакции. Насколько общественное мнение влияет на меня лично и насколько я могу на него повлиять? Где начинается и заканчивается моя свобода? Через полиаморию я изучаю вопрос моей свободы в тысячу раз быстрее, чем через что-то другое.
Какое-то время я практиковала такую схему: мой муж был основным партнёром, и все те отношения, которые у меня были помимо, были дополнительными. То есть основная часть моей энергии и моего внимания оставалась в отношениях с мужем. Потом я поняла, что все дополнительные отношения какие-то неглубокие, в них нет той глубины и близости, которой мне хочется. Порасставалась практически со всеми своими дополнительными партнёрами, но одному из них предложила быть моим вторым мужем, то есть стать вторым равноправным основным партнёром. Для нас это был чистый эксперимент вперемешку с духовным развитием. Через четыре месяца мы перевели наши отношения в формат дружбы, потому что вся ситуация начала доставлять парню дискомфорт. К тому же мы достаточно редко виделись. Я, в принципе, сейчас со всеми своими партнёрами довольно редко встречаюсь, потому что уехала в кругосветку — они где-то там, а я где-то здесь. Есть такие партнёры, с которыми мы встречаемся редко, но метко: мы раз в год зажигаем и очень хорошо себя чувствуем, а когда не видимся, то общаемся в интернете. Это немножко похоже на дружеский секс: как друзья мы общаемся на эмоциональном, ментальном и сексуальном уровне, и нам это нравится.
У меня есть канал на YouTube с лекциями и видео, а также паблики в соцсетях: «Свободная любовь в Питере» и «Свободная любовь в Москве». Я провожу открытые встречи в формате дискуссионного клуба. Мы арендуем помещение, собираемся с ребятами и обсуждаем разные вопросы, полиаморию и не только. Так я познакомилась с полиаморами из разных регионов. Например, я знаю семью из шести человек, у которой уже ребёнок родился. У них так называемый «социальный брак» — они все вместе считаются мужьями и жёнами, это закрытая структура, они не допускают связей с кем-то ещё. Они приходили на мою встречу, не скрывались. Когда человек гей или лесбиянка, то это уже привычно для общества, общество нормально это принимает. Но если афишировать себя как полиамора, то тебя так забрасывают вопросами, что ты ещё десять раз пожалеешь. Хотя постепенно ситуация меняется — в Америке, например, есть даже реалити-шоу, где показывают полиаморную семью.
Лена, 24 года
секс-евангелист
Мне было лет 15, я жила в Норильске. Уже тогда я ощутила, что полна любви — любви к разным людям. Тогда же прочитала «Этику ****ства» — ясно было, что это круто, что это мне нравится, но как всё это дело реализовывать в Норильске — непонятно.
Через год я переехала в Москву. Здесь у меня был разный опыт — и свингер-клуб, и БДСМ-поле. В 18 лет у меня появляется молодой человек, от которого веяло свободой, и я почувствовала, что ему можно сказать: «Давай попробуем начать свободные отношения». И мы попробовали. Непонятно было, как это должно работать: вроде как мы можем делать всё, что мы хотим, с другими людьми, но на самом деле первые три месяца нам хотелось быть исключительно друг с другом. Мы экспериментировали, начали воплощать фантазии секса втроём, правда, только в сторону девушек, потому что парень использовал очень смешную логику, которую мальчики так любят: «Девчонки всегда найдут чем друг с другом заняться, а мальчишкам как-то не очень». Это совершенно неадекватно, поскольку девочки, как и мальчики, не все бисексуальны, но в моём случае это работало. Мы пробовали разные форматы секса с девушками — самый классный получился с моей нынешней лучшей подругой. Это был не только и не столько секс, это была любовь, это была радость разделения этой любви более чем с одним человеком.
В 21 год я поняла, что я полиаморна, и приняла решение этого не скрывать. Теперь я говорила молодым людям, что у нас могут сложиться какие-то отношения, но едва ли получится так, что мы будем эксклюзивны друг у друга. С одной стороны, парней будоражит это «мне не нужны серьёзные отношения, я не хочу тебя ограничивать», а с другой — они оказываются к этому не готовы. Регулярно возникали собственнические проявлениями, я сталкивалась с противоречиями и поняла, что в России мне с мужчинами не очень интересно — они меня не понимают, тем более со всей этой полиаморией.
Основная проблема здесь заключается в повсеместной гетеронормативности. Мне сложно взаимодействовать с мужчинами, которые до сих пор верят в патриархальную чушь. Мне нужны профеминисты, мне интереснее, когда всё на равных, когда партнёрские отношения — даже если вы играете с обменом властью. Мне интересно, когда мужчина способен презреть представление о собственном гендере, которое ему навязывали давно и упорно, который может попросить помощи и быть уязвимым, если ему нужна поддержка. Для меня это важно, это показатель силы, доверия, здоровья человека и наших с ним отношений, и это очень сложно встретить в России — из-за специфики культуры, нехватки образования, гегемонической погони за маскулинностью. В большинстве случаев, когда я встречаюсь с русскими мужчинами, это какая-то смесь слабости и попыток быть очень условно сильным, как будто её компенсирующих.
Помимо ущемлённого мачизма, меня беспокоит в России отсутствие адекватного сексуального образования, которое проявляется в заботе о собственном здоровье. Многие до сих пор не пользуются презервативами — трудно поверить, сколько мужчин, которые не умеют их надевать. Они никогда не признаются, что не могут: скажут, что им жмёт, что им не нравится, что тесно. Мне приходилось делать это насильно. А кто знает, какая у них там история с ЗППП? Понятно, что бывают проверки, связанные с работой или военной службой, но самостоятельно идти и проверяться на ЗППП — сколько процентов мужчин даже в Москве это делают?
Однажды я открыла для себя формат прихода в чужие пары. Если ребята осознанные и хорошие, то можно создать реально любовь внутри этого треугольника. Какое-то время такой формат заменял мне отношения с индивидуальными партнёрами практически до знакомства с моим нынешним основным партнёром — он как-то сумел заменить их и технически, и эмоционально.
Я была очень рада, когда три недели назад он мне позвонил и сказал: «Лена, я наконец-то занялся сексом с Паолой». Это у него на работе такая клёвая бразильянка.
Сейчас я в отношениях с основным партнёром, он живёт в Америке. У меня есть гибкая сетка отношений с разными людьми в разных местах света. Неосновных партнёров я называю любовники или просто партнёры. Некоторых из них, наверное, нельзя назвать любовниками в классическом смысле, потому что у нас может не быть пенетрации. С кем-то я, например, играюсь с попой, кто-то делает мне фут-массаж или просто массаж. Но я их включаю в свою систему — это люди, с которыми я так или иначе взаимодействую, допускаю до своего тела. Например, недавно у меня появился замечательный друг и любовник, и на протяжении практически трёх недель у нас была странная близкая связь, было много совместных опытов, была дружба, было мимими. Но мы разъехались, как только у меня появится возможность встретиться с ним, я это сделаю.
Морально я готова к тому, что у моего основного партнёра тоже может появиться дополнительный партнёр, с которым он будет проводить много времени, отдавать ему много сил и эмоций. Я была очень рада, когда три недели назад он мне позвонил и сказал: «Лена, я наконец-то занялся сексом с Паолой». Это у него на работе такая клёвая бразильянка. Между ними уже давно магия, но они всё не решались сойтись. В конце концов, страсть победила, они это сделали и счастливы. Я была очень горда им.
Естественно, здесь есть поле для ревности. Ты знаешь, что там есть очень привлекательная и умная женщина, у них очень много общего. Возникает мысль: а вдруг они пойдут на сближение и он поймёт, что она лучше, чем я? Потом ты успокаиваешься: ну и что, даже если это так, что в этом страшного? Полиаморные женщины понимают свою ценность, потому что девушки, с которыми их молодые люди могут взаимодействовать, не готовы дать им свободу, которую ты даёшь. Ну занялись они сексом, ну видятся они часто, но я не чувствую, что от этого изменились наши отношения. Зато он знает, что его принимают во всех его ипостасях, принимают его желания, потребности.
Моему основному партнёру всегда было тесно в обычных моногамных отношениях, и безумный мир, в котором я сейчас оказалась, его завораживает, он хочет быть его частью, но не знает, как это сделать. В отличие от меня, жуткой эксгибиционистки, он стесняша. Когда я впервые привела его на большую полиаморную play party в Нью-Йорке, он сказал: «Господи, Лен, если мы сможем с тобой заняться сексом хотя бы публично, это уже будет большое достижение». У меня энергия прёт из всех щелей, мне приходилось себя сдерживать, чтобы не пойти и поиграть с кем-то. А на него давит обстановка, все от него ожидают каких-то действий. Для него это был большой стресс, возможно, такие большие новые места — не то, что ему нужно. Поэтому мы будем пробовать другие форматы, например общение с девушками или парами, которые нам или ему хорошо знакомы.
Периодически мой основной партнёр переходит в «замороженный режим», когда занимается исключительно работой. Я так не могу, у меня постоянная необходимость отдавать энергию. Через несколько месяцев после начала отношений я почувствовала, что он хочет воплотить своё право на асексуальность, а я хочу своё на сексуальность. Конфликт интересов. У нас состоялся разговор, я ему сказала, что меня колбасит. Дело даже не в физиологических потребностях, которые можно удовлетворить мастурбацией — дело в желании контакта с людьми. Я сказала, что мне необходимо сделать что-то с другим человеком, и он ответил: «Да, конечно, твоё право». Когда он это говорил, ему было не всё равно, он испытывал ревность. Но как два взрослых человека мы приняли решение, что для нас будет оптимальным пойти именно этой дорогой — вместо того, чтобы запрещать, ограничивать и заставлять страдать. Забавно, что моё первое взаимодействие с новым человеком было ужасным, мне было тяжело — настолько я привыкла к энергетике основного партнёра. Дальше у меня появился интересный парень, и я всё-таки переключилась в режим, в котором я чувствую себя очень хорошо, который позволяет мне быть здесь и сейчас именно с тем, кто рядом. В то же время, когда мы расходимся, мои мысли абсолютно так же направлены на моего основного партнёра, и я чувствую, что нет никакого ущерба для основных отношений. Мне стало легче, я перестала мучить его истериками. Теперь я занимаюсь своими делами, встречаюсь с другими мальчиками или девочками, когда мне это надо.
Мой дом становится хабом, где царят секс-позитивизм и любовь. У нас двухкомнатная квартира, где я живу с соседкой, но постоянно там находятся шесть человек, всё время приходят ещё люди и возникают истории. Практически все, кто бывает у нас дома, так или иначе друг с другом играли. Мне хочется создать то же, что я видела в Нью-Йорке. У них есть три полиаморные общины: пара чуваков выкупила дом и начала сдавать его исключительно полиаморным людям, появились второй и третий дома. Эти дома превращаются в такое сообщество, а есть и ещё более широкое комьюнити тысяч на пять человек. Внутри этих домов все друг с другом взаимодействуют, они каждый месяц проводят play parties, на которые приходят 150–200 человек. Аудитория состоит из людей, которые живут в доме, их полиаморных друзей и новых друзей-знакомых, которые, скорее всего, будут играть правильно, потому что за них несут ответственность — так они становятся частью комьюнити. Я бы хотела воспроизвести это в России, и для этого нужны систематические тусовки. Формирование сообщества должно быть телесным. Дискуссионные клубы — это здорово, важно, чтобы люди разговаривали, узнавали, как строить полиаморные отношения, поддерживали друг друга. Но возможность встретиться и реально поиграть, пощупать других людей, попробовать новые практики — тоже важно.
Big Sammy, 47 лет
фрилансер
Всё началось в 1991 году. Мы жили на даче: мой друг, я и женщина, которую мы любили и которая отвечала нам взаимностью. Обоим. Она была старше, умнее и опытнее нас (нам тогда было 20 с небольшим), поэтому отношения были без острых углов — всё мило и приятно. Втроём мы тогда не спали, а приходили к ней по очереди. Графиков не было, просто договаривались, кто сегодня спит на втором этаже, а кто — на первом.
Потом у меня были моногамные отношения, полигамные, снова моногамные, затем трансформировавшиеся в полигамные.
Сейчас у меня моногамная ситуация, но всё очень сложно. Описывать практически бессмысленно. Моя нынешняя девушка М. влюблена в гражданского мужа А. и в меня одновременно, при этом А. — в некотором роде моя любовница. Есть ещё любовница И. Кроме того, М. — любовница в паре А. с её молодым человеком. При этом у меня есть ещё минимум две любовницы, которые появляются редко, но тем не менее остаются в этом статусе. Да, у М. есть резервный любовник в родном городе, а у меня есть минимум один приятель, который периодически спит с моими женщинами. Я совершенно не против — впрочем, я с его женщинами иногда тоже.
Я живу за городом, тусовки полиаморной не знаю — я в ней чисто виртуально. Из родственников у меня только мама, пришлось недавно перевезти её к себе, из-за чего и образовалась вынужденная моногамность. Про полиаморию она ничего не знает. Друзья и знакомые, кому нужно знать, в курсе моих отношений и относятся к ним нормально. Ну а остальным знать необязательно.
Полиамория не может проявиться сама по себе. Ты можешь понять, что рамки, в которые тебя загоняет социум, тесноваты, понять, что ты любишь многих людей, каждого по-своему, но всё это — любовь. Ей совершенно необязательно быть связанной с сексуальной сферой. Мы ведь любим родителей, друзей, детей, и всё это не имеет к сексу ни малейшего отношения. Как только ты перестаёшь неразрывно связывать секс и любовь, перестаёшь считать сексуальное желание её непременным атрибутом — тут и появляется полиамория. Любовь — она ведь тоже бывает разная, разной вовлечённости и силы чувств. Я априори люблю всех людей, пока они не доказали, что их нужно ненавидеть, просто кого-то сильнее, а кого-то совсем чуть-чуть.
Полиамория у меня росла из чего-то, заложенного ещё в детстве. Я не спеша осознавал, что я такой и что это правильно. Воспитывался я в конце 1980-х — начале 1990-х в среде хиппи, студентов МГУ, туристов, художников. Там свободные отношения были почти нормой, плюс я совсем неревнивый. Я просто не понимал: если мне всего хватает, то почему не разрешить партнёру разнообразие? То, что девушка легла с тобой в постель, не порождает никаких обязательств ни у неё перед тобой, ни у тебя перед ней. Сегодня ей захотелось переспать с тобой, а завтра — с твоим приятелем. Имеет право, ревновать просто бессмысленно. Но это не исключает того, что ты можешь сам осмысленно принять какие-то обязательства.
Анна, 30 лет
репетитор по экономическим дисциплинам
Вопросы отношений полов мне стали интересны в семь лет, а первый сексуальный опыт случился в 13. На тот момент я знала всю теорию, посмотрела кучу роликов, прочитала множество книжек и бегала в поисках человека, который мне этот первый опыт даст. В 14 лет я пережила два абсолютно реальных изнасилования. Отревевшись, я вынесла для себя положительный опыт и сделала выводы, как не надо себя вести, чтобы такого больше не происходило, или как надо себя вести, чтобы это произошло ещё раз.
Потом у меня появился мальчик, моя первая любовь, мне 16, ему 19. Мы договорились, что раз у нас обоих такой бешеный темперамент и мы не видимся по полгода, то сохранять какую-то верность — как минимум глупо. Организм требует своего, хочется общаться с людьми, заниматься сексом. Поскольку мы с ним не предохранялись, то ввели жёсткое правило: со всеми остальными соблюдать гигиену. Когда я приезжала, мы были парой, в остальное время разрешалось всё. Эти отношения просуществовали семь лет с переменным успехом. Мы общались в таком формате все мои старшие классы и весь институт. При этом параллельно у нас были разной степени серьёзности отношения с другими людьми. Саша про всех знал, но остальные друг про друга знали не всегда. В основном мне приходилось врать: «Ты мой хороший, золотой, единственный», хотя я прекрасно понимала, что у меня ещё N человек. В итоге все эти отношения заканчивались одинаково: мне становилось от себя противно, от того, что я живу в неправде.
На третьем-четвёртом курсе вуза я решила стать нормальной: подружки поголовно выходят замуж, рожают детей, а я всё шляюсь. Кончилось тем, что я познакомилась в интернете с человеком, у нас закрутился роман, я разорвала все свои отношения, включая те семилетние полиаморные. Мы поженились. Это был совершенно обычный моногамный брак — единственные отношения за всю мою жизнь, когда я не изменяла. Мне было комфортно в браке, было взаимопонимание. У нас родилась дочка, и я ушла в материнство. Но когда я поняла, что не могу ждать поддержки в трудных ситуациях, что с проблемами мне придётся разбираться самостоятельно, я решила уйти.
Я поставила на себе крест, хотя мне было всего 26 лет: в свободных отношениях я была, в браке тоже, зачем это всё. Мне была нужна компания, чтобы сходить в тематический БДСМ-клуб. Познакомилась на форумах с О., мы поехали в клуб, проговорили до пяти утра. Я ему рассказала свою историю, пожаловалась на то, что единственные комфортные для меня отношения были договорными. О. ответил, что живёт девять лет с женщиной, причём последние пять делит её со своим другом — у них такая любовь втроём. Забавно, но на следующее утро эта женщина его выставила за дверь с формулировкой «ты всю ночь по ****** [женщинам] шлялся, мне неприятно с тобой спать в одной постели». Такие вот у людей «свободные» отношения. Он пожал плечами и ушёл. Я предложила ему переехать ко мне.
Дальше стала развиваться наша ветка отношений с О. — изначально она была полиаморная и построенная на идеалах свободы. Никто ничего никому не запрещает, у нас абсолютное доверие и честность. В загс мы не ходили и не собираемся, живём вместе уже четыре года, у нас общий быт, родился общий ребёнок. Первый год отношений нам никого не было нужно, была эйфория влюблённости, мы вместе переживали непростые события. У меня было две интрижки чисто тематические — я для себя пробовала верхнюю роль, если пользоваться БДСМ-терминологией, но это были абсолютно одноразовые мальчики, и О. был в курсе.
Нашёлся второй человек, с которым мне захотелось вместе жить. О. был в курсе наших отношений, и мы могли спокойно уйти трахаться в соседнюю комнату, пока он сидит на кухне.
Расширить нашу пару мы решили, когда случилась моя сознательно запланированная беременность. Тематические практики, которые занимали большое место в нашей сексуальной жизни, теперь были запрещены по состоянию здоровья. Стали искать девочку для клуба — и практически безуспешно, потому что мы стояли на позиции честности и открытости наших поисков: когда О. начинал рассказывать, что у него дома сидит беременная жена, ему в ответ крутили пальцем у виска. Когда я ему пыталась кого-то найти, то ситуация была ещё хуже: беременная жена для своего мужа ищет любовницу. В итоге девочка нашлась, и последние два года она живёт у нас, хоть отношений у неё уже ни с одним из нас нет.
И. появилась как тематическая партнёрша О., мы подружились. Она меня выгуливала по музеям на последних сроках, потом ей было некуда деваться, и я позвала её к нам. Они меня вдвоём с О. отвозили в роддом, пока я была там, она за ним ухаживала, помогала собирать детскую кроватку, готовила и провожала на работу, потом помогала с ребёнком. И. стала другом семьи, даже, наверное, сестрой, с которой можно всем поделиться, плюс у неё с О. есть тематическая приправа к таким отношениям.
После рождения дочери мы наткнулись на термин «полиамория». Сколько лет мы этим жили и лишь в 2014 году узнали, как это называется. Я стала читать матчасть, полезла во «ВКонтакте», полезла в полиаморные сообщества. Тогда создавались первые полиаморные чаты, всё зарождалось. Я участвовала в организации в Москве несколько встреч, я стала неким рупором, активистом. Потом мне это надоело, я стала общаться только в чатах.
Год назад мне написал в чате А., приехал домой и остался с нами жить практически в тот же день. Изначально эти отношения были построены только на сексе, но потом стало понятно: да, родственные души. Нашёлся второй человек, с которым мне захотелось вместе жить. О. был в курсе наших отношений, и мы могли спокойно уйти трахаться в соседнюю комнату, пока он сидит на кухне.
Мы через многое прошли. Трудности были связаны с ревностью. Достаточно серьёзно накрывало О., и мы садились, проговаривали проблемы. Потом штырило уже меня. У А. появилась вторая девушка, и мы её взяли с собой отдыхать на море. Получилось так, что мы разделились на две пары. Теперь начало накрывать меня: как так, он мой, а внимания я совсем не получаю. О. сейчас находится в двух ветках постоянных отношений. Я знаю его другую девушку, но интереса к общению со мной или с А. она не проявляет. В один момент мне показалось, что О. слишком много внимания уделяет своей клубной жизни, этой девушке и по первому зову бежит к ней. Я себя чувствовала обиженной и даже объявила ему: «Всё, забираю детей и ухожу». Была тяжёлая ситуация, а мирил нас А.
В отношениях втроём всегда есть кто-то со стороны, кто объективно смотрит и помогает урегулировать все штормы. Теперь я могу действительно сказать, что мы семья, мы союз единомышленников, которые изучили друг друга вдоль и поперёк. Мы некая коммуна-община, но прежде всего лучшие друзья.
Все мои знакомые в курсе нашей ситуации. Многие тоже так хотят, но никто не может. Единственное место, где я стараюсь наши взаимоотношения не афишировать, — это детский сад. Часто случаются ситуации, когда А. ездит забирать дочку из садика, и тогда в качестве легенды я представляю его как брата. К тому же все говорят, что мы внешне похожи. Так что семейная шутка звучит так: «Инцест — это весёлая игра, в которую можно играть всей семьёй».
Я чувствую потенциальную агрессию курса, взятого нашим государством, на защиту традиционных ценностей, семьи и духовных скреп. Полиаморщики, бэдээсэмщики, геи — это всё в глазах общества в одной корзине. Я готова рассказать свою историю, я не собираюсь ничего прятать, если меня спросят. Я не хочу навредить своим детям. Есть ювенальная юстиция, которая широкими шагами шагает по стране, и мне не хочется быть какой-то особо нетрадиционной мамой. От детей я ничего не прячу, мои отношения с обоими партнёрами дети прекрасно видят. Пока они маленькие, у них вопросов нет.
Изображения: Эрика Парфёнова, личный архив героев, Flirtmoji
Комментарии
Подписаться