Вечером 10 декабря в пространстве «Витрина 2», затерянном во дворах петербургских «Этажей», волновалось море вязаных шапок, узких плащей и парок цвета хаки. Авангард городской молодёжи готовился познакомиться с таинственным концептом «#кибергоп», который ему на суд представляла целая группа разноплановых художников и творцов. Давали одновременно модный показ и фотовыставку; те, кто внимательно прочитал анонсы в социальных сетях или обладал инсайдом, шептались, что будет даже перформанс.

 

 

 

 

 

 

 

  

 

 

A photo posted by ГНЕЗДО (@gnzdo) on

A photo posted by Olesya Sugar (@olesya_sugar) on

Через полчаса после времени официального начала, казалось, ничего ещё не началось. В воздухе бетонной коробки павильона витало совсем немного гопа — изредка то тут, то там среди трендовой публики мелькали треники или люмпенская панама, а на столах неподалёку от входа гостеприимно разливали вино и водку по пластиковым стаканам. В толпе, развязно пританцовывая в такт становившемуся всё громче ритмичному нойзу, сновали девушки в топах с надписью «ПРАВЬ» — так называется коллекция марки «Гнездо», которую собравшимся предстояло оценить. В целом же гоп оставался номинальным: незнакомцы предупредительно обращались друг к другу на «вы» и отчаянно извинялись, случись кому наступить на чужие «вансы» или неловко задеть соседа локтем.

В анонсе мероприятия было много интригующих формулировок и мало подсказок. Пресловутый кибергоп назывался «концептуальным» и «ироничным феноменом», «смысловой надстройкой», «визуальным интернет-культом», «новой эстетикой», «метафорой момента» и даже ни много ни мало «культурным срезом нашего времени». Пока затягивалось то, что казалось заминкой, выдался момент для социологического среза аудитории. Паша, белокурый читатель FURFUR лет 20, мало похожий на гопника, признался, что для него суть кибергопа — тоже пока загадка, а пришёл он главным образом ради фотографий Андрея Бойко. Молодой человек неподалёку в цветастой олимпийке, объяснявший целой группе приятелей, что «это же, ***** [чёрт побери], концепт! Концепт такой!», показался потенциально более компетентным. Однако в ответ на вполне уместное в контексте мероприятия требование разложить за концепт прямо там, на месте, он тоже смешался и предпочёл расписаться в собственном непонимании предмета. Такое же, как у опрошенных, выжидательное недоумение читалось на лицах многих гостей.

Между тем что-то наконец начало происходить. Зрители окружили пространство в центре павильона, в котором сконцентрировались исступлённо танцующие девушки в трениках, брендированных кроп-топах и ярко-красной помаде. За их спинами на стене проявился монохромный видеоряд: анорексичная брюнетка в БДСМ-ремнях, топлес работающая на швейной машинке, снова и снова по кругу. Публика приободрилась, и некоторые из зрителей, разгорячённые алкоголем, хлынули на танцпол, поддавшись призывам моделей. И хотя многие по-прежнему недоумевали, когда же начнётся показ, самые сообразительные уже оценили: показ-то интерактивный! Эти подозрения подтвердил и основатель «Гнезда» Роман Дроздов: «Подиума не будет, у нас тут трэш-вечеринка!»

Всё это время действо происходило в пределах внешней секции павильона. Свет в тщательно изолированной внутренней зоне не горел, но внутри угадывались приготовления к шоу. В какой-то момент в помещении вспыхнул свет, и модели с ликующим визгом устремились с танцпола туда, увлекая за собой гостей. Как выяснилось, в смежном помещении зрителей уже ждал перформанс: живая девушка — героиня видеоинсталляции из первого зала — сидела за швейной машинкой, опоясанная всё теми же ремнями и всё так же демонстрируя обнажённую грудь. Не менее 20 минут потребовалось гостям, чтобы насмотреться на то, как она, томно закатывая глаза, глубоко дышит, через систему приводных ремней заставляя работать механическое орудие труда настоящей женщины. Впрочем, связь между дыханием и работой швейной машины стала очевидной только после разъяснения организаторов проекта. Оказалось, что в рамках этих манипуляций героиня воплощает некий древний архетип.  

 

Паша, белокурый читатель FURFUR лет 20, мало похожий на гопника, признался, что для него суть кибергопа — тоже пока загадка, а пришёл он главным образом ради фотографий Андрея Бойко.

Насладившись перформансом, зрители обратили внимание и на другой элемент визуальной экспозиции, представленный во внутренней зоне павильона — фотографический. На стенах были размещены работы дружественных фотографов из Петербурга, Лондона, Сум и Москвы. Грубо усреднённый образ картинки — плёночный кадр, повествующий об уснувшей на вписке полуобнажённой красотке или парочке цветасто разодетых подростков со сложными лицами на фоне индустриального пейзажа. Так или иначе настроения разглядывать фотоэкспозицию особо ни у кого не возникло — всё же для вдумчивого просмотра необходима чуть более спокойная атмосфера, чем чад продолжившейся в обоих залах вечеринки. Тем более наверстать, если что-то было упущено из виду, можно будет до февраля.

Когда событийная часть подошла к концу, пришло время попытать довольных организаторов. Как рассказали Ярослава Колесникова и Роман Дроздов, кибергоп — это исследуемый ими социокультурный феномен и одновременно вектор творчества различных жанров, подчинённый единой эстетической логике: «Это история о современной русской молодёжи в интернете, их реальных и желаемых жизнях, образах, тусовках. Об их публичных аватарах. А гоп-история интересна нам в современных реалиях, а не в ретроспективе. Другими словами, мы исследовали современный контекст, в котором все живём и который нами сформирован. Мы имеем в виду общество, поколение, выросшее в гоп-среде». На вопрос, порождён ли прославляющий маргинальную эстетику кибергоп глобализацией или мрачными глубинами отечественной действительности, Ярослава ответила фразой, достойной цитаты: «Россия настолько маргинальна, что это однозначно российский феномен. Но глобализация и постмодерн тут тоже есть».

Подводя черту под увиденным, необходимо отдать должное организаторам: их план сработал, всё было действительно весело. Опираясь на универсальные ценности, такие как бесплатный алкоголь и голые титьки, им на некоторое время удалось завлечь зрителей в созданное ими визуальное и звуковое пространство. Правда, линейку одежды рассмотреть удалось лишь урывками — акцентированной презентации образов не случилось, и тем, кто пришёл на модный показ, приходилось делать усилие и самостоятельно выискивать взглядом галопирующих моделей. Что же касается концепции «#кибергопа», то хоть она и стала более понятной благодаря массированной визуализации, вопросы относительно её содержания и происхождении остались даже после разъяснений её творцов. Впрочем, дело художников — чуять ветер тенденций и разговаривать образами, а рефлексировать на темы генезиса социокультурных явлений — работа онлайн-изданий. 

 

 

Что же всё-таки произошло тем вечером в «Этажах»? Если сильно драматизировать ситуацию, то можно попробовать разглядеть контуры надвигающейся новой идеологии. Таковая действительно нужна, ведь спрос на заполнение идеологического вакуума в юных сердцах высок, как никогда в пределах последних лет десяти. Как известно, просто тусоваться, поглощать алкоголь и рекреационные наркотики пополам с культурным контентом нельзя — нужно ощущать себя частью чего-то большего, что проявлялось бы в сигналах групповой солидарности. Солидарности в выборе тусовок, одежды, алкоголя и особенно культурного контента. Хорошо, когда над беспутной юностью реет идея.

Поколение тех, кто во второй половине нулевых первыми поднимал инди-рок, открывал винтаж, винил и взращивал фермерские продукты, столкнулось с реалиями рынка труда и первым опытом семейной жизни. В их инстаграмах ломографические хроники концептуальных вписок сменяются фотографиями со своих и чужих свадеб, из офисов и перинатальных домов. Затёртое слово «хипстер» не означает уже вообще ничего и никого, а новая когорта любителей всего авангардного отчаянно ищет новые слова, символы и образы, чтобы запечатлеть их на плёнке и поднять на своё знамя.

Неудивительно, что в таких условиях на этом привлекательном рынке идёт борьба концепций и идей — ушлые культуртрегеры стремятся сформулировать образы и слоганы, одновременно и понятные многим, и вызывающие чувство исключительности тех обстоятельств, в которых аудитория прожигает свою молодость. А ещё неплохо, чтобы символика была интернационально понятной, всё же не за железным занавесом живём. Наш кибергоп как раз из таких. Ничто не может быть более беспроигрышным, чем обращение к фундаментальной основе существования современных 20-летних — сетевой реальности. Со вторым компонентом коктейля, корнем «гоп», дела обстоят чуть сложнее. 

 

Как известно, просто тусоваться, поглощать алкоголь и рекреационные наркотики пополам с культурным контентом нельзя — нужно ощущать себя частью чего-то большего, что проявлялось бы в сигналах групповой солидарности. 


 

Как предполагают летописцы кибергопа, они обращаются к «поколению, выросшему в гоп-среде». Это выглядит явным преувеличением: если ранние хипстеры, росшие в нищете 1990-х, ещё могли помнить настоящую, нерафинированную, неэстетизированную и опасную для здоровья русскую гопоту, то у тех, из кого наполовину состояла аудитория открытия во второй «Витрине», шансов столкнуться с этим реликтом было значительно меньше. Маргинальная эстетика присутствует в молодых жизнях скорее в виде интернет-мемов, заезженных шуток при необходимости съездить по делам в Купчино да баек видавших виды стариков со двора. Для того чтобы рассмотреть каноническую гоп-культуру и обратить её в весёлую игру, нужно было взглянуть на неё с высоты времени и достигнутого (мамкой с папкой) благополучия. При этом молодым людям, выросшим на эрзац-гоповском фольклоре, нравится думать о себе как о детях улиц, даже если самым дерзким эпизодом их жизни навсегда останется заблёванная спальня родителей лучшего друга.

Но самая ироничная сторона отечественной эстетизации гоп-стиля, пожалуй, в другом. Играя в отвязных маргиналов, молодые представители среднего класса видят себя в зеркале такими, какими суровых русских зачастую воспринимает неразборчивый Запад. И всем, похоже, нравится. Часть интернет-аудитории первого мира, склонная к меметическим упрощениям, вполне серьёзно представляет себе культурную жизнь большинства молодых людей к востоку от границ современной Германии примерно так. Холёным жителям предместий условных Копенгагена и Мюнхена нравится осознавать, что где-то далеко за горизонтом границы их сытой реальности заканчиваются, уступая место суровому беспределу нищих агломераций, где правят гротескные варвары с золотыми зубами в спортивных костюмах.

Этот механизм — извечный двигатель всё новых и новых перерождений идеи русского китча, который всегда был и будет триумфально популярен на внешнем рынке и ограниченно успешен на внутреннем. Он весьма своевременен в момент, когда по инерции тучных лет люди по-прежнему чувствуют себя достаточно социально защищёнными, чтобы весело играть в люмпенов, а власть неуклюже нагнетает сверху запрос на гротескный а-ля рюс.

Но в среднесрочной перспективе, когда двукратное падение реальных доходов ощутимо даст о себе знать, постмодернистская самоирония наверняка покинет молодых горожан. А всегда поднимающая голову в непростые времена уличная преступность заставит их пересмотреть свои взгляды на эстетику гоп-субкультуры. Надеюсь, фотографы с плёночными камерами будут рядом, чтобы это увековечить. 

Изображения: «Википедия» 1, 2, Flickr.com/photos/fei_company