Как подготовиться к апокалипсису: Курс по истории новейшей философии

Сегодня в культурном центре «Перспектива» стартует курс лекций по истории новейшей философии под заманчивым заголовком «Ужас и психоделия». Вести его будет кандидат философских наук и музыкальный экспериментатор Сергей Степанищев, уже знакомивший читателей FURFUR с наиболее интересными неконвенциональными мыслителями последних 100 лет.

Лектор обещает помочь разобраться с теорией множества и/или пустот Бадью, анархо-примитивизмом Зерзана, ксенопоэтикой Негарестани, антинатализмом Бенатара и другими идеями, от которых стынет кровь у каждого, кто ещё надеется спастись от апокалипсиса. Мы всё-таки задали автору несколько уточняющих вопросов. 

Почему ты назвал курс по истории новейшей философии «Ужас и психоделия»?

С точки зрения прагматической, образование — это исправление. Как Фрейд определял психоанализ в качестве средства для восстановления нормального функционирования желания, так и образование можно определить как средство для восстановления нормальной циркуляции смысла, когда меня начинает интересовать то, что раньше не интересовало, не интересовало потому, что казалось нерабочим и не имеющим ко мне никакого отношения. 

Я думаю, мы все имеем превратные представления о том, чем является философия сегодня. Превратные — потому что устаревшие. Устаревшие — потому что (это нормально) мы запаздываем. А запаздывание — это вообще одно из основных свойств сознания, с точки зрения Левинаса, например. Слова «ужас» и «психоделия» сразу всё исправляют. Оказывается, философию интересует то же, что и всех нас в мире экспоненциально растущих скоростей. Экспонента делает жизнь в мире похожей на аттракцион в аквапарке: ты несёшься всё быстрей и быстрей внутри разноцветной трубы, и тебе одновременно и страшно, и странно, и ты до самого конца не уверен, что всё кончится хорошо. 

В каком-то смысле философия стала более суровой, но и более весёлой и лёгкой в то же самое время. История философии — это история постановки под вопрос очевидного, которое всякий раз, на каждом следующем витке открывается как вымышленное или, как выразился бы Лиготти, сфабрикованное. С точки зрения Гуссерля, наивно воспринимать мир за пределами сознания в качестве существующего. С точки же зрения современной мысли наивными оказываются даже самые критические позиции позднейшей философии XX века.

Новейшая философия берёт в оборот тексты, в меньшей мере наполненные внутримирскими вещами и одновременно намного более странные. Впервые за свою историю философия начинает читать хоррор-романы и психоделическую фантастику как тексты, высказывающие бытие как оно есть; и там и там происходит встреча с неконцептуализируемым: в первых — вовне, а во второй — внутри сознания.

Почти все герои собранного тобой пандемониума испытывают глубокий пессимизм по поводу современной цивилизации. Ты сам действительно считаешь, что всё так плохо, или просто решил попугать слушателя? 

Я вообще не считаю, что что-то плохо. Чтобы понять, что происходит сегодня с мышлением, нужно не ошибиться с этим пессимизмом и не принять его за то, чем он не является. Пессимизм да, но особенный. Новый вид пессимизма, открывающий не тоску или печаль и не приводящий к выводу о невозможности позитивных проектов и решений. Это своего рода активизирующий пессимизм, не сковывающий, но раскрепощающий, пробуждающий нашу «капитанскую» сущность. Неслучайно такое важное место в современной мысли заняла фигура Малларме и его поэма «Бросок кости», героем которой является сжавший в ладони игральные кости капитан. Герой один на один с тёмным океаном, он знает, что никакие известные способы действий сейчас не сработают. И именно поэтому он может и должен принять верное решение.

Среди «оптимистов» не нашлось никого примечательного? Тот же Рэй Курцвейл, о котором ты нам писал.

Тут мы имеем дело с неоднозначными взаимоотношениями «пессимизма» и «оптимизма». С точки зрения нового пессимизма оптимизм — это скрытый пессимизм, апатия, когда ты несёшься на плоту по порогам бурной реки и совсем не веришь в то, что что-то можно предпринять, и поэтому зажмуриваешься и повторяешь: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо». Результатом такого оптимизма — и он сам это знает — может быть лишь катастрофа. И наоборот, пессимизм, осознание того, что терять, кроме цепей, нечего, пробуждает бдительность, решимость, фантазию — всё то, что необходимо, чтобы переплыть океан. 

Курцвейл классный, да. Оптимисты нашлись, я просто бросил жребий, и в курс попал тот, кто попал. Самая интересная «оптимистическая» идея последнего времени — это экстропия, идея, в той или иной степени поддерживаемая Курцвейлом, Элиезером Юдковским и Робином Хансоном. Суть её в следующем: утверждается, что с возрастанием энтропии, то есть степеней беспорядка, возрастает и её противоположность — экстропия, то есть способность быстро приводить нечто в порядок и принимать верные и простые решения в сложной ситуации.

Почему рейтинг «16+»? На курсе будут секс, насилие и нецензурная лексика?

«16+» следует понимать в кантианском духе. Это значит, что курс предназначен для совершеннолетних людей, то есть тех, кто способен думать своей головой. Поэтому «16+» в данном случае — это категория скорее кармическая, чем возрастная.

Как апдейт мышления по части истории новейшей философии поможет нам пережить времена апокалипсиса?

Может, как-то и поможет. А, может, и не поможет никак. Просто лучше себя будешь чувствовать, я думаю. Курцвейл постоянно пользуется этой метафорой — говорит, посмотрите, как часто вы обновляете программное обеспечение на компьютере, а вот в наших телах программное обеспечение, говорит, не обновлялось тысячи, если не миллионы лет. Философия может быть рассмотрена не как накопление всё новых и новых способов мыслить, а как уточнение, связанное с «нет, не так». 

Апдейт мышления по части новой философии может помочь высвободить большое количество энергии, застрявшей в разного рода концептуальных тупиках. И вообще, когда видишь, как нечто продолжается (например, старая философия в новой, утверждающей и отрицающей её в одно и то же время), эта демонстрация отрицания отрицания, разумеется, воодушевляет, и сам на себя начинаешь смотреть как на несовпадение с собой, а такой взгляд обязывает. Не к чему-то конкретному, а вообще.