«Любовь» с первого взгляда: Как министр культуры стал главным фанатом Гаспара Ноэ

Гаспар Ноэ одиозен. Немного по-другому, нежели Владимир Мединский, со свинцовой серьёзностью отстаивающий перед главой Госархива придуманный советскими журналистами миф или называющий Довлатова выдающимся явлением второй половины ХIХ века, но всё-таки тоже. За это, чего греха таить, мы его и любим. Некрасивый, но харизматичный мужчина с лысиной, усами-подковой и нервическим оскалом, который обязательно покажет на экране кинотеатра анальное изнасилование, внутривлагалищный план пенетрации или семяизвержение в 3D, хотя по большому счёту его никто не просит. Никто не просит, но некоторые уж точно ждут.

Как и государственник Мединский, Гаспар Ноэ предельно консервативен, если не сказать старомоден. Нет, он не питает той же слабости к героическим мифам и даже вроде публично не защищает традиционные ценности, но его кино идеально вписывается в консервативную мифологию, занимая место того самого извращенца, от которого принято ограждать драгоценных детей отечества. Ноэ и сам пугает, хотя целится, конечно, не в детей, а в их родителей — его фильмы не только содержательно, но и (возможно, в первую очередь) формально наследуют заповедям буйных шестидесятников. Проблема для уроженца Буэнос-Айреса заключается в том, что заставить добропорядочного посетителя кинозала в ХХI веке проблеваться от шока значительно тяжелее, чем полвека назад. Но Ноэ не оставляет попыток, иногда даже прибегая к откровенному жульничеству. 

Первая полнометражная картина режиссёра «Один против всех» посвящена отвратительному со всех точек зрения жлобу — безработному мяснику, который погружен в параноидальную ненависть ко всем вокруг, начиная с беременной женушки и тёщи, в квартире которых он живёт после собственного развода. И да, мечтает трахнуть свою дочь. Это желание становится единственным вариантом хеппи-энда для окружённого враждебными другими (капиталистами, мигрантами, уже не столь радыми его видеть друзьями) аутсайдера. Более очевидный пример агиточного соцсюрреализма с применением уже винтажных для 1998-го технических приемов (главки, монтаж) сложно себе представить. Мясники, впрочем, в это время всё равно смотрели комедию «Такси», а подпривыкшие за несколько десятилетий к пощечинам буржуа чуть-чуть смутились, но явно не были шокированы.

Со вторым фильмом Ноэ — «Необратимостью» — все вышло громче и успешнее. Знаменитая девятиминутная сцена с Моникой Беллуччи была так широко разрекламирована, что редкий старшеклассник не одолжил посмотреть у родителей странное французское кино. А ведь патерналисты могли бы действительно устроить показы фильма в школах, сопровадив их комментарием классных руководителей — вот что бывает с теми, кто вместо работы над домашним заданием ходит на грязные вечеринки или шляется по ночным улицам. Педагогическую прямоту в тот раз Ноэ, кстати, простили не все — за продемонстрированный ужас содома в застенках парижского гей-клуба режиссёра поспешили обозвать гомофобом. Тут авторский удар оказался вполне своевременным и метким — в 2002-м аудиторию действительно можно задеть стилизованной демонстрацией гомосексуальной оргии, хотя и не по тем же причинам, что поколение назад.

Промаркировав «Любовь» порнографией, Мединский и его сотрудники дали понять, что не верят в возможность сограждан сдержать себя в тёмном зале.

«Вход в пустоту», который впечатлительные любители всего нового называли не иначе как настоящим трипом с кинобилетом вместо марки, если опустить красочные иллюстрации к тибетской «Книге мёртвых», тоже вполне годится на роль назидательного видеоучебника. Там и о том, что бывает с наркоманами, и о детях, растущих без родителей, и о родине, без которой сгинешь на чужбине. В лучшем случае всё закончится тем, что вы вселитесь в сперматозоид своего знакомого-наркомана и станете сыном своей сестры. При всём этом кино-то, в отличие от не понравившегося министру «Левиафана» Звягинцева, про вечные ценности — жизнь и любовь. 

Запрещённая «Любовь», как ни странно, тоже про них. Успевшие посмотреть фильм в Каннах, Торонто и Москве жаловались, что длительные сцены секса отвлекают от вполне мелодраматического сюжета про вынужденный брак и сгинувшую любовь всей жизни. Оно и понятно — кому хочется смотреть на статичные планы мастурбации, когда нет возможности мастурбировать при этом самому. Для чиновников из министерства культуры всё оказалось не так очевидно: промаркировав «Любовь» порнографией, Мединский и его сотрудники дали понять, что не верят в возможность сограждан сдержать себя в тёмном зале. Решение отказать в прокатном удостоверении на таком громком основании — бальзам на душу режиссёра, которому раньше оставалось лишь довольствоваться эпитетом «эпатажный» в исполнении промоутеров и журналистов.

Ноэ кокетливо удивляется вопросам репортера Guardian: «Я бы пустил этот фильм в кинотеатрах с рейтингом „12+“». Но доля шутки в этой шутке ничтожно мала — аргентинцу прекрасно известно, что в остальной Европе всё примерно так и произойдёт («Жизнь Адель» во Франции выпускали с «12+»), и ему, как автору, вешающему в квартире героев фильма плакат «120 дней Содома», должно польстить серьёзное отношение российских блюстителей общественной морали, один из которых уже успел сравнить картину с «Майн Кампф». 

Мы не можем знать, насколько искренен Гаспар Ноэ в своём стремлении показать любой сюжет через оптику контркультурной вселенной, где персонажи перманентно обдолбаны, а в каждом темном углу затаилась разнузданная групповуха, но одно ясно наверняка — в сотрудниках российского Минкульта автор нашел зрителей мечты, завороженных, шокированных и оскорбленных. Там, где среднестатистический синефил, да и просто любой, кому доводилось иметь дело с «запретным» в виде психоактивных веществ, любви втроём или обычной порнографии, увидит лишь авторский почерк и драму в тематических декорациях, стареющие комсомольцы рассмотрели провокацию, порнографию и подрыв устоев. А такое, конечно, хочется спрятать дома на любимую потайную полку и никогда не показывать ни детям, ни родителям. Что может быть приятнее для режиссёра, опоздавшего родиться в эпоху настоящих шокеров, и досаднее для всех тех, кто не теряет дар речи при виде брызг спермы на большом экране.