Канистра спирта, марки в говне и мысли о войне: Репортаж с United Help Fest 666

Продолжая изучение DIY-культуры, десант FURFUR высадился в Ленинграде, откуда двинул к финской границе на старейший, крупнейший, пьянейший и святейший из ныне существующих фестиваль подвальной панк-музыки United Help Fest 666. Путешествие оказалось столь ярким, что сюжетную линию решено провести от начала и до конца. Ну, или почти так. 

Притихший северный город проснулся, и встал вопрос о том, как добраться до фестиваля. В связи с недавними событиями в славном Архангельске организаторы конспирировались по полной программе. Информация о месте сбора стала доступна лишь избранным, а автоколонны неслись навстречу древним лесам только под чутким руководством ответственных людей. Мои скитания по историческому центру должны были закончиться удобной посадкой собственной драгоценной задницы в тачку к знакомым стрит-панкам из Москвы и поездкой с ветерком прямо до дремучих лесов. Но после недолгой трапезы с парой пива в местной харчевне был задан резонный вопрос «На хрен эта тачка нужна?» — и вот ноги уже несут меня на платформу пригородных поездов, усеянную цветастыми ирокезами и походными баулами со всей Мазер Раши. Приветствия, выслушивание историй о том, как «в Архангельске ОМОН гонял», и прочие беседы прервал оглушительный лай, издаваемый доброй тысячей панк-рокеров. Верный знак того, что к платформе подъезжает нужный электропоезд.

Вся электричка от первого до последнего вагонов наполняется адептами андеграунда. И это только первый из множества заездов на фест. Не протолкнуться даже в тамбурах и пространстве между вагонами. Обывателю это напомнило бы выезд каких-нибудь футбольных фанатов в 1995 году, но здешние ребята дышат абсолютно другим воздухом. Все едут стоя, но тут на горизонте появляется скромно одетый парень с уставшими глазами и добродушной улыбкой. Те, кто занял королевское сидячее место, чинно расступаются перед ним и дают опуститься на сидение. Оказывается, парень ехал автостопом с самого Владивостока. Конечно, он не один такой, но так или иначе автостоп с Дальнего Востока до финской границы ради любимых групп и свободного выражения своей политической позиции — уже подвиг. Проходя мимо, пытаюсь разговорить его хоть на небольшое интервью, но чувак не в состоянии. С пониманием киваю и двигаюсь дальше. Найти его уже на фесте в многотысячном лагере, к сожалению, не удалось. Поездка предстоит долгая, но никто не знает насколько. Ждём сигнала организаторов (которых никто, похоже, и не видел) о том, когда вываливаться. Сердобольные старушки пытаются помочь нам догадками, где лучше всего проводить фестиваль. По сарафанному радио узнаём, что пешком от станции тащиться три часа. Это хоть как-то помогает определить место десантирования.

Поездка на собаках с толпой красти и хардкорщиков напоминает путешествие на товарняках вместе с хобо по железным дорогам США. Все сидят на полу и травят дорожные байки. Фольклорным персонажем самой популярной из них стал чувак, который решил добраться на прошлогодний UHF один. Не зная дороги, он шёл от станции два дня и пришёл лишь на третий день фестиваля. Шутка в том, что в этот день ему уже нужно было на работу, поэтому выступления групп продлились для него всего два часа. Но наш герой не унывал, ведь в двухсуточных блужданиях по ингерманландскому лесу его сопровождала подруга — канистра спирта. Прилёг, выпил, поспал, пошёл дальше. Теперь и у меня появилась настойчивая идея сделать так же. Но не жертвовать же рюкзачком впечатлений взамен лесного запоя. Плюхнувшись в тамбуре, ищу глазами хоть какую-то жидкость, дабы промочить горло. Тут передо мной возникает рука с бутылкой остатков самого дешёвого сидра из привокзального магазина. «Людку будешь?» — вопрошает голос. Моей ожидаемой реакцией стало: «Что, прости?» Оказывается, Людкой в Северодвинске (откуда и был владелец сидра) называют самые мерзкие остатки алкоголя на дне бутылки, как правило, состоящие из низкопробного спирта. Название этому явлению дано в честь самой мерзкой женщины Белого моря. Да уж, если бы мне выпала честь составлять словарь диалектизмов народов Русского Севера, это слово вошло бы туда на века.

Казалось бы, всё идёт довольно гладко при учёте, что самоорганизованные музыкальные фестивали нежелательны для спецслужб. Но тут по поезду проходит слушок, что на станциях и вокзалах был расставлен ОМОН. Перепуганный парнишка тут же запечатывает припасённые 50 марок в герметичный пакет и сжирает. Вот смеху-то было, когда ОМОН оказался только лишь слухами. К нему были незамедлительно приставлены надзиратели из числа трезвых панков, с целью проследить, если наш контрабандист начнёт отбрасывать копыта.

В общем и целом поездка до места проведения создаёт впечатление сплошного «панки, хой!». Но это лишь капля в море эмоций, кишащих на UHF 666. Не стоит делать поспешных выводов. Выходим из электрички долго и нудно. Размять уставшие от тесного поезда ноги предстоит в трёхчасовой прогулке по лесу. Дружно и с песнями бродим, то и дело заблуждаясь, потеряв знающих дорогу, собираем ягоды и становимся одним целым с природой. Через несколько часов впереди маячит лагерь. На подходе жутко пахнет дерьмом. А вот почему: из кустов выныривает наш дружок с контрабандой и с криками «Они вышли!» несётся ко мне, держа синий пакетик в ошмётках говна. Благодарю Господа за то, что этот дурак не откинулся, и ретируюсь подальше.

Передо мной чистейшая неглубокая речонка с валунами на дне и хлюпкий мостик через неё. Перед мостиком стоят крепкие ребята скинхеды и фильтруют нежелательный народ, дабы на фестиваль не попали нацисты и все, кто так или иначе имеет что-то против свободы, царящей здесь. За вход можно заплатить деньгами, а можно трудом (помочь в сборке сцены, приготовлении еды и так далее). Анархия в действии. Перебираюсь через мостик, и передо мной открывается следующий вид: настоящий палаточный вольный город с населением около трёх тысяч человек посреди дремучего леса, примерно пять кухонь (даже легендарные питерские веганы «Поехали» расположились здесь), с десяток баров с крепкими напитками, дешёвым пивом, крафтовым пивом и домашней брагой. Собирался питаться по необходимости, но не попробовать веганские шашлыки, супы, сэндвичи и бургеры было бы непростительно. Для веганов здесь просто рай, для мясоедов очередная возможность убедиться в богатстве вегетарианской кухни. Посреди вольного города стоит сцена с очень достойным аппаратом. Над сценой реет чёрный флаг как напоминание, что здесь рады людям любой национальности, мировоззрения, ориентации и предпочтений. Не рады здесь лишь системе. Дреды, цветастые ирокезы и гладко выбритые головы светятся посреди многовековых сосен. Расписание групп составлено, скоро взорвётся шумовая бомба из краста, нойза, гаражного рока, стрит-панка и скримо.

Несмотря на то что наш вольный город привязан к Питеру, фестиваль вырисовывался сугубо белорусским. У кого ни спроси, все приехали в основном ради банд из этой республики: Bagna, Monday Suicide, «Бостонское чаепитие» и т. д. Вот и в первый день все с замиранием сердца выжидали, когда же на сцене появятся ребята из Bagna. Слышу разговор организаторов о том, что гвозди сегодняшнего вечера застряли на сутки на границе с Эстонией. Мысленно желаю парням удачи, эту границу проходить придётся долго (и это не шутка на тему тупого стереотипа). Но ничего, я-то точно знаю, кто будет насиловать мои уши сегодня вечером вместо белорусов. Французы Koenigstein Youth выбрались на сцену и ускорили течение жизни в лесу своим очень странным фасткором. Этот заряд энергии хранился в гостях фестиваля ещё долго (надеюсь, хранится до сих пор). В этот же вечер играли и норвежские металлисты Regn. Бас и барабаны — ничего лишнего. Ингерманландия, вечер, лесная поляна.

На второй день кровь кипела. У кого-то от эмоций, у кого-то от алкоголя, у кого-то от музыки. У меня ото всего вместе. До Питера добрались белорусы, отыграли сет Monday Suicide. Зубодробительный гаражный панк набил *****[лицо] всем. «Меня как будто изнасиловали, но мне это понравилось», — слышу голос девчонки из толпы. Со сцены звучали просьбы умереть, обращённые к неким Саше и Коле (не последним людям в Республике Беларусь, скажем так), клич вопиющего в пустыне о ненависти к понедельникам и работе и призывы к прекращению украинского конфликта в новой песне под названием «Черно-белые сны». Отпрыгав пого под этих ребят, было решено расспросить их, как нейтральную третью белорусскую сторону, об идущей сегодня войне, сцене их страны и многом другом.

Договорились встретиться у дистро (место, где торгуют футболками, винилом, книгами и так далее). Не найдя их, пытаюсь узнать цены на мерч. Парень, что стоит за прилавком, говорит только по-белорусски и по-английски (а может, и по-польски). Короче говоря, ни слова по-русски. Вскоре нахожу лица, только что мелькавшие на сцене в составе Monday Suicide и выдававшие дикие свистопляски.