— Маяковские чтения — это наш протест! — говорит организатор мероприятия Матвей Крылов. — Одни ходят на митинги, а вот мы сидим здесь и читаем стихи. Я пытаюсь представить себе то время и тех людей, которые собирались здесь в 1960–1970-х, и мне кажется, что они очень похожи на нас.

  

 

«Мне будет гораздо приятнее,

если меня прочитает грузчик,

а не ты, какой-то там фотограф

в пиджаке! Мы не какая-то богема.

Это доступное искусство. Ты пришёл

на площадь, ты можешь делать

контент, ты можешь потреблять

контент».

 

 

 

 

  

 

История

Каждый месяц с апреля по октябрь в последнее воскресенье месяца на Триумфальной площади собираются городские поэты и читают стихи возле памятника Маяковскому. Традиция существует с 1959 года, а в 2009-м она была восстановлена художником и политическим активистом Матвеем Крыловым и поэтом Даней Берковским. Из-за ремонта на Триумфальной площади традиционное место сбора пришлось перенести на Лубянку. Поэты читают свои стихи прямо на ступеньках перед ныне закрытым Музеем Владимиру Владимировичу Маяковскому. На чтениях присутствует не больше 100 человек.

— Идея чтений не моя, — признаётся Матвей Крылов. — Я много читал воспоминаний диссидентов о чтениях, и все они заканчиваются одинаково — тем, что чтения закрылись. Было несколько попыток их возродить, но это не удавалось. У нас это сделать получилось. Мы создавали новые Маяковские чтения, когда на Триумфальной собирались люди на «Стратегию-31» и добивались своих прав. Одновременно со «Стратегией» развивались и Маяковские чтения.

Популярность Маяковских чтений разрослась до масштабов всей страны. Подобные мероприятия проходят в Санкт-Петербурге, Ставрополе, Екатеринбурге и во многих других городах России и не только — даже в Пекине. Так как у Маяковских чтений нет никакой иерархии или системы управления, то организовать сбор поэтов в своём городе может кто угодно, не договариваясь ни с кем из Москвы.

— Я присоединился попозже, где-то в 2012 году, — рассказывает Даня Берковский, сидя на ступенях перед Музеем. — Я долгое время писал стихи, но не считал нужным их читать. И потом на волне политической активности я познакомился с Матвеем. После истории с задержанием (Матвей Крылов облил водой прокурора. — Прим. ред.) я участвовал в чтениях в поддержку Матвея и влился в эту движуху, занялся графической частью.

— Берковский появился, потому что он хотел где-то читать, — вставляет Матвей. — Часто спрашивают, где есть такие места, где можно прийти и почитать стихи свободно, не записываясь. Я не знаю где. Только здесь. Это свободная площадка.

— Тем более это мощное возрождение традиций. Они существовали не просто так в нашей стране многострадальной. Поэты выходили, чтобы сказать, а сказать они могли только на площади вот в таком стихотворном стиле. Я считаю, что эта традиция актуальна и она нужна.

На Маяковских чтениях практически всегда присутствует полиция. Особенно это бросалось в глаза после протестов 2011–2012 годов — тогда вокруг окружённой высоким забором Триумфальной площади выстраивались автозаки, готовые в любой момент забрать собравшихся. Сегодня никаких автозаков, конечно, нет. Мимо нас лениво проходит один-единственный полицейский.

— У Маяковских чтений есть своя история, утверждает Даня. — Новая история, которую мы за последние шесть лет написали. Сашу Духанину в рамках Болотного дела задержали именно на Маяковских чтениях.

— Мы никогда не договариваемся ни с кем, не подаём заявления или уведомления. Когда приезжают полицейские и просят не материться, мы какое-то время, пока полицейские не уезжают, не материмся.

 

«Это наш протест»: Зачем уличные поэты воскресили Маяковские чтения. Изображение № 1.

 

Место поэта в борьбе

— Я когда слушал чьи-то воспоминания о прошлом этого места, — признаётся Матвей, — думал, что живу не в то время. А потом понял, что в то. Я уверен, что что-то в скором времени произойдёт и мы ногами будем открывать двери в министерства, будем строить новую Россию.

— Читать по кабакам стихи никогда не буду. Некоторые из наших ребят читают. Некоторые пришли к нам как состоявшиеся поэты, были вместе с нами где-то год. Но вся протестная риторика в их стихотворениях со временем исчезла, — Матвей не смотрит в мою сторону, быстро и много курит и складывает догоревшие бычки себе в ладонь. — Они читают стихи по кабакам, где все кушают и платят. Даня вот тоже любитель почитать по кабакам, но это когда он в приятной компании. Если ты знаешь, что вокруг те ещё отморозки, похлеще тебя, то тогда можно.

— Перед ломящимися от еды столами я читать не буду! — глаза Дани загораются. — Я в принципе не против салонной поэзии, но салонная поэзия сейчас как бы загналась в такие жёсткие-жёсткие рамки. Это псевдобогемность, псевдоэлитность. Мне это не нравится.

— Это точно не метод борьбы и не место для революции, — Матвей докуривает и смотрит внимательно на меня и Берковского. — Читать стихи на улице — это тоже не революция. Мы не ждём, когда Путин уйдёт или ещё что-то. Мы свой коммунизм уже построили. Мы живём этим коммунизмом. Мы живём по-своему.

— Кто твой друг, Матвей? — спрашиваю я.

— Я выступаю за любое меньшинство вообще. Мой друг — это любое меньшинство, любой маргинал, мигрант, наркоман, те люди, чьи права ущемляются. Мы не любим таких поэтов, как Вера Полозкова.

— Меня один раз спросил фотограф после таких чтений: « А почему вы позволяете себе экспрессивную лексику в своих стихах? Вы что пишите для грузчиков?» — лицо Дани Берковского расплывается в хитрой и уверенной улыбке. — На что я ему ответил: «Ну да, чувак, вообще-то я пишу для грузчиков, а не для тебя. Мне гораздо будет приятнее, если меня прочитает грузчик, а не ты, какой-то там фотограф в пиджаке!» Мы не какая-то богема. Это доступное искусство. Ты пришёл на площадь, ты можешь делать контент, ты можешь потреблять контент.

— Настоящий поэт, по-вашему, не может быть причастен к салонной поэзии?

Матвей отвечает не задумываясь:

— Я не представляю себя читающим в кабаке. Это же глупо — читать свои стихи там. С одной стороны — это рамки, но с другой стороны — это спасение. Я никогда не буду читать свои стихи в кабаке. И никто и никогда не упрекнёт меня в том, что я читаю про революцию в кабаке. 

На «Маяках» звучат стихи не только про революцию и протест. Многие приходят прочитать о любви и о жизни.

— Ничего нет плохого в том, что ты пишешь о любовных страданиях мальчиков и девочек, если ты делаешь это честно! — заключает Даня. — Кто-то не хочет знать новости, кто-то не хочет говорить о политике. Такие люди тоже у нас есть. Они читают про любовь.

 

 

«Читать стихи на улице — это тоже

не революция. Мы не ждём, когда

Путин уйдёт или ещё что-то.

Мы свой коммунизм уже построили.

Мы живём этим коммунизмом.

Мы живём по-своему».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

К чему приводит протест

Периодически Маяковские чтения посвящаются какой-то конкретной теме. Это не значит, что читать стоит только об этом, но тем не менее многие тематике следуют. Дело в том, что поэты реагируют на повестку дня, пишут стихи о недавних событиях и тем самым выражают свою собственную точку зрения на тот или иной вопрос.

На импровизированной сцене звучит стихотворение Артёма Камардина «Убей меня, ополченец!», которое первый раз прозвучало на прошлой встрече, которая проходила в антивоенном ключе.

— Если тема близка «Маякам», то она может здесь появиться, — объясняет Даня. — Мы тему не задавали никогда. Да, были антивоенные чтения. Но это достаточно общая тема. Конкретной тематики мы не задаём, но мы следуем повестке. Нас нередко приглашали на митинги, мы выступали за 6 мая, в центре Сахарова. Мы даже не думаем, соглашаться или нет, мы идём и читаем, делаем какое-то общее дело!

— Мне кажется, что мы находимся в каком-то перекидывании, — Матвей водит руками в воздухе. — Мы отвечаем. Что-то происходит, и мы реагируем на это, и это очень похоже на игру.

— Это происходит само самой. Повестка нами жёстко не спускается. Маяковские чтения — это самоорганизация.

— Ваш протест — он к чему-то привёл? — спрашиваю. — Если, например, говорить о музее Маяковского?

В 2013 году было принято решение демонтировать всю экспозицию музея. Как неоднократно заявляла директор Н. Г. Морозова: «Экспозиция морально устаревшая, требует модернизации. Ей не хватает новых технологий: мультимедийных экранов и тач-панелей». Против разбора музея выступали многие активисты, в том числе и поэты Маяковских чтений. У знания музея, на том же самом месте, где чтения проходят сейчас, проводилась встреча в защиту экспозиции.

— Да, музей мы фактически не спасли, — вздыхает Даня. — Но Маяковские чтения на многое повлияли. Например, многие вообще узнали, что тут такое происходит.

— Мы читали здесь стихи, и нас никто не выгонял, — перебивает Матвей. — Но чиновники видят, что не всё вот так вот просто делается. Сказали закрыть музей — и его закрыли, и все промолчали. Вот перекопали Триумфальную площадь, и все будут рады новой площади. Мы впиливались в историю новой Триумфалки с самого начала. Когда Варламов только стал продвигать реконструкцию площади. Мы сразу обозначили, что мы последняя инстанция, и вы сами признали нас неотъемлемой частью Триумфальной площади. То же самое и с музеем. Мы зрители, почему вы его закрываете? Если вы зайдёте туда, то там просто финиш.

— Музей закрыли, — заключает Даня, — но многие узнали о нём и пришли туда перед закрытием. Всё влияет. Что-то меняется в любом случае.

Перекидывание

После выступления к нам подходит Артём Камардин, автор стихотворения «Убей меня, ополченец!». Артём присоединился к чтениям относительно недавно, но присутствует на всех встречах. Он закончил МИРЭА. Несмотря на то что основной его деятельностью является инженерное дело, Артём пишет стихи, но больше кроме как на Маяковских чтениях их не исполняет.

— Я читаю стихи только здесь или на квартирных чтениях с друзьями, больше нигде, — объясняет Артём. — Я не знаю другого места, где бы я мог выйти и рассказать всё, что я думаю. В Москве больше негде выступать. Аналогов «Маякам» нет.

— Тут ничего нарочно не придумаешь! Маяковские чтения — они живые, здесь нет рамок. Вот, например, на последних чтениях мы были на Триумфальной площади, на саму площадь нас, конечно же, не пустили. Мы читали у одного забора, туда подвезли спецтехнику, и нам пришлось переместиться к другому забору и под звук отбойного молотка читать стихи. Где ещё можно найти такое?

Последние Маяковские чтения проходили одновременно с митингом нацболов, и стихотворение Артёма было как раз в тему.

Предсказать, как пройдут Маяковские чтения, практически невозможно. Нельзя спрогнозировать, кто из поэтов придёт, а кто не будет присутствовать. Можно только догадываться.

— Вот он, — Матвей указывает рукой на Даню Берковского, — вот этот тип начал орать на последних чтениях, он начал читать свои стихи в микрофон, но он орал, потому что привык на Маяковских чтениях орать! В итоге он убрал микрофон и просто стоял на сцене и орал. Но это было круто!

 

«Это наш протест»: Зачем уличные поэты воскресили Маяковские чтения. Изображение № 2.

 

Тогда и сейчас

— Маяковские чтения стали больше, — рассказывает Матвей, обводя рукой присутствующих. — На первые чтения ходили состоявшиеся поэты и художники, богемная тусовка. Приходили нацболы всегда. Приходили анархисты. 2009 год был началом интересного времени для меня. Когда я сидел, ребята проводили Маяковские чтения в центре имени академика Сахарова. Поэт стоял и читал стихи, а люди вокруг него повторяли за ним каждую строчку хором. Когда я вышел и посмотрел видео с мероприятия, то меня это удивило.

— Вот Полторацкий, хороший поэт, иммигрант, радикал. Он не может вернуться в Россию и не может читать стихи на Маяковских чтениях, а когда-то был заводилой. Проводил политические демонстрации. Многие люди отошли от нас, но в то же время приходили новые.

На Маяковских чтениях всегда есть свой основной костяк поэтов, которые регулярно приходят на Триумфальную площадь и читают свои стихи. Их состав изменяется, из него уходят и вливаются новые, но он есть.

— Это становится значимым мероприятием столицы, — улыбается Даня, чтения уже почти подошли к концу. — Здесь собираются разные люди разных политических и культурных взглядов. Это здорово.

— Мы на своём опыте знаем, что такое самиздат. Сейчас мы планируем издать большой сборник Маяковских чтений. Да какие-то небольшие книги мы выпускали и даже продавали их.

— Работа над новым сборником уже идёт, — говорит Даня, который занимается графической частью сборников, афиш и плакатов.

— Всё упирается в деньги,— вздыхает Матвей. — С другой стороны, нужен ли он? У нас была дискуссия: мы в принципе можем и не печатать эту книгу и на те же деньги напечатать огромный тираж постеров, где будут ссылки на паблики и стихи на плакате. Клеить листовки. Что мы будем делать? Книжки будем продавать? Хотя первый сборник продавался в магазинах и было написано, что все средства от продажи этих книг пойдут на помощь политическим заключённым. И так получилось, что меня посадили, и моя девушка пошла в книжный магазин и забрала эти деньги и отнесла их мне в тюрьму.

Маяковские чтения начинают подходить к концу, на импровизированной сцене читает стихи поэт Денис Стяжкин, он активно жестикулирует и закатывает глаза, движения порывисты и импульсивны.

Один из сидящих рядом с ними поэтом вклинивается в наш разговор и спрашивает:

— Думаешь, у чтений есть потенциал?

— Потенциал — вот он, — Матвей кивает головой в сторону Стяжкина. — Он есть. Мы не собираем больше 100 человек, и каждый раз это кто-то новый. Тот, кто возвращается, значит, он с нами. Кому-то не понравились стихи, шум, поэты, мат, но у нас нет цели, чтобы стихи нравились всем. Это наше, наше… Да что мы о нас, — Матвей бьёт себя по колену кулаком, в котором до сих пор сжимает окурки. — Это люди, которым скучно сидеть дома за компом, перед лэптопом, и они приходят сюда читать стихи и высказывать собственную точку зрения.

— Ты в календаре пометил дату, — продолжает Матвей, — что первые выходные сентября, ты знаешь, что откроется Триумфальная площадь — и ты всё лето будешь жить, подлец, и ждать!

Маяковские чтения подошли к концу, Матвей Крылов вышел на сцену и поблагодарил всех за то, что они пришли сегодня, несмотря на новое место и погоду.

— Даже если я отправлюсь под забор умирать, — задумчиво и уверенно сказал мне Матвей, — эти люди всё равно будут читать стихи и Маяковские будут. Здесь нет никакой иерархии, и я не претендую на лидерство. Не я — так Берковский или кто-нибудь другой это будет продолжать делать. Я уверен в этих людях, пока есть они — будет всё!

Текст: Александра Баева

Фотографии: «Википедия» 1, 2, 3, 4