Вчера в сети появился трейлер Felt — триллера о женщине, настолько фрустрированной «культурой изнасилования» и мужским шовинизмом, что она решается создать своего рода супергероя с пришитым пенисом, который будет мстить нечистоплотным самцам. Выглядит всё это одновременно и забавно, и немного страшно. По этому случаю мы решили вспомнить первый полнометражный художественный фильм молодого американца Джейсона Бэнкера, который пропитан самой настоящей, не жанровой мистикой.

 

Американская история призрака: «Жабья тропа» как идеальный антихоррор. Изображение № 1.

 

Джейсон Бэнкер — красивый 30-летний режиссёр. Он раздаёт интервью в футболке с постером «Головы-ластика» Дэвида Линча, имеет вдумчивый взгляд и хитрый прищур. Всегда чуть-чуть нервический, будто бы он находится под угрозой разоблачения. Он родился в Пенсильвании, имеет степень бакалавра фотографии и работает в документальном жанре. В прошлом году его дебютный фильм «Жабья тропа» вышел в цифровом формате — фильм удивительной интимности.

Его кино — нью-эйдж-мокьюментари, постдок, маленькая техническая революция. Это мощный гибрид реальности и художественного вымысла: всё превращается в мистику, которая постоянно подкрепляется фактами. По содержанию вроде бы классическая зарисовка в жанре проверки легенд, но, если присмотреться, можно найти очертания мрачного хоррора, а за жанровыми очертаниями — трагичную историю одной потерянной души.

Если «Тропу» попытаться с чем-то сравнить, то в первую очередь вспоминаются «Истории, которые мы рассказываем» Сары Полли и «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» Кончаловского, плюс-минус контекст. Есть камера, большая привязанность к месту и люди, которые в течение часа будут заниматься тем, чем занимаются и всегда: дурачиться на какой-то адской вечеринке с десятками литров алкоголя, закидываться кислотой в лесу, играть грязный нойз с приятелями, пропускать себе презерватив через нос или поджигать лобковые волосы нетрезвого товарища, уже не способного даже мычать. Тут нет нарочитой эксплуатации клише безумств молодости, эти люди действительно так проводят своё время. Режиссёр Бэнкер просто взял и по-озоновски ворвался в интимное пространство молодых людей, расставив некоторые акценты. Причём работают они примерно так: более-менее трогательные сцены выглядят куда мрачней и тревожней, чем те, где группа подростков решает попробовать свежие грибы в пещере. Одинокому расфокусу здесь просто-напросто не пробиться через полотно мрака. За мрак, к слову, отвечает сильно известный в узких кругах нидерландец Рутгер Зюдервельт, автор проекта Machinefabriek, выпускающий экспериментальный потусторонний эмбиент на стыке неоклассики и дроуна.

Как и принято в хороших дебютах, «Жабья тропа», безусловно, вещь очень личная и отчасти автобиографическая. Бэнкер вырос в скромном месте в Пенсильвании среди потерянных подростков, бесцельно проводящих дни, прожигающих собственное время. Это довольно популярный ритм жизни для небольшого забытого городка, где главные развлечения — выпивка в баре и неработающий музыкальный автомат с песнями, которые ни для кого больше не прозвучат. Прошло время, а в этих районах ничего не изменилось и не изменится никогда. На смену Бэнкеру и его знакомым пришло новое поколение с YouTube вместо головы. Для них наркотики — не просто способ взорвать собственный мир и даже не попытка переосмыслить себя, став по-настоящему живым, а некоторый инструмент противопоставления своего «я» реальности, когда каждая мелочь начинает приобретать большое значение, а ты, со слов главной героини, уже «так близок».

Для таких мест характерны городские легенды о каком-нибудь заброшенном уголке, которого с улыбкой побаиваются взрослые, но который так притягивает юные умы, стремящиеся то ли найти там новый дом, то ли скрыться от посторонних взглядов. Подобная легенда существовала и на родине Бэнкера. Жабья тропа — место, где находятся семь врат, которые ведут в ад.

Когда проходишь первые врата, накатывает ощущение, что ты нежеланный гость. После вторых начинаешь что-то ощущать, но листья — будто не листья, а ветер — больше не ветер. Начинаешь слышать голоса родителей, которые разочарованы в тебе. Это больно, но ты знаешь, что это правда, поэтому нет смысла бежать. С третьими вратами начинаешь что-то видеть. Силуэт знакомого человека, который советует вернуться. Перед четвертыми все вокруг умирает и становится очень холодно. Всё застываёт и замораживается. Хочется, чтобы это не кончалось, хочется это остановить. У шестых врат время начинает искажаться. Воспоминания испаряются: больше нет прошлого, настоящего или будущего. Если не сосредоточиться, то неминуемо потеряешься. А каждый, кто собьётся, найдёт совершенно иной уровень ада для себя. В самом конце тебя начинает поглощать и выворачивать наизнанку. Чтобы дойти до конца, нужно оставить себя прежнего лежать на земле. На последнем этапе понимаешь, что вокруг — абсолютное небытие. Там нет ни боли, ни времени — только великая бесконечная пустота. Есть только ты и запредельное одиночество.

Эта легенда — универсальная притча о боли и непонимании, которые нёс режиссёр, которую несут его актёры, несёт его главная героиня. О том самом состоянии, когда целый день смотришь в потолок, когда бесцельно уходишь из дома или пишешь на стенках тексты песен, которые, кажется, понимаешь.

 

Американская история призрака: «Жабья тропа» как идеальный антихоррор. Изображение № 2.

 

В фильме подростки-непрофессионалы играют самих себя под своими именами. Производство началось в 2008 году, денег не было, но Джейсон сделал своё кино сам, выступив режиссёром, сценаристом, оператором и продюсером. Его друг Джордж помог с монтажом, а удивительно смелая компания Элайджи Вуда — с дистрибуцией. Своих актёров он искал на MySpace по региональному коду в пределах десятков километров от Пенсильвании и Балтимора в возрасте от 18 до 22 лет. Через подписчиков журнала Vice он нашёл ролик Джейми Сайболда с фокусом про презерватив. Сам Джейми и несколько его лучших друзей стали актёрами «Жабьей тропы». Все они жили в опасной части Балтимора и экспериментировали с наркотическими препаратами. Таким образом, Бэнкер решил сразу две задачи — создал сильную связь конкретных людей с конкретным местом и свёл к минимуму все транспортные расходы.

В интервью режиссёр уважительно относится к упоминанию «Ведьмы из Блэр» в связи с его работой, говорит о том, что ему интересна формулировка «Kids meets The Blair Witch Project meets Harmony Korine». Искренне радуется, когда упоминают Дэвида Линча. С уважением вспоминает «Пикник у висячей скалы» Питера Уира. Рассказывает про важность принадлежности к хоррор-традиции, но отмечает не очень корректную эксплуатацию ужаса как такового, приводя в пример скандинавскую сказку «Впусти меня». По его словам, если убрать весь вампиризм, то история ничуть не пострадает. Поэтому нисколько не удивительно, что его лента в первую очередь про ужас в голове, про пустоты, разрастающиеся там с каждым днём. С таких позиций «Жабья тропа» — настоящий антихоррор, в котором, так получилось, документальность и выдумка имеют сумасшедшие параллели.

В титрах фильма есть одна благодарность и одно посвящение. Первое касается важного околодокументального киноинструменталиста Джонатана Кауэтта, который десять лет назад в своем «Проклятии» сделал что-то близкое по уровню к «Жабьей тропе», но в рамках своей семьи. Это просто дань другу, которому Джейсон помогал делать «Все завтрашние вечеринки». Там он снимал много детей, что сподвигло его снимать их и дальше. А вот титр «Памяти Сары Джонс» впечатляет настолько, что в голове что-то переворачивается. Речь о той самой Саре из фильма, той хорошей девочке с совершенно иной судьбой, которую все знали, но никто не мог понять, которую многие любили, но так и не смогли спасти от одиночества. Именно её история придала фильму какую-то особую, дьявольскую энергетику — финальное восклицание «Где же Сара?» так навсегда и останется без ответа.

После того как «Тропа» с успехом прошла по летним фестивалям в 2012 году, 24-летней Сары Джонс не стало: 4 сентября, передозировка наркотиками в своей квартире в Ист-Виллидж в Нью-Йорке. Она была актрисой, моделью с большим будущим, фотографом, поэтом. Где-то упоминается в качестве художницы и начинающего режиссёра. Снялась в клипе группы Death Cab for Cutie на песню «Stay Young, Go Dancing» и собиралась выпустить сборник стихов Ginger Ale осенью 2012 года.

По словам её парня, Чада Мура, Джонс была очень эмоциональной и поддавалась приступам саморазрушения. Он знал, что она экспериментировала с наркотиками раньше, но тем не менее всячески старалась бороться с прошлой жизнью в Балтиморе. Как бы то ни было, история порождает череду каких-то собственноручно созданных легенд и событий, которые сложно игнорировать и как-то уложить в голове. Например, Джонс, как и все остальные актёры, действительно принимала реальные наркотики на съёмках. Из Балтимора Сара перебралась в Нью-Йорк и прожила там около трёх лет по совету именно Джейсона Бэнкера. Плюшевого мишку по кличке Bear, подарок от бабушки на первый день рождения, Сара держала в руках, когда принимала настоящий экстази в фильме. Сцены вроде той, где она ссорится с девушкой Уитли из-за влечения к Джеймсу, также основаны на реальных событиях: Уитли на самом деле ревновала Сару к Джеймсу, и интимная сцена, следующая за ссорой, имела место в действительности. Панихида по Саре состоялась в доме человека, который собирался выпустить её книгу. На ней присутствовало около сотни человек, в том числе её друг, писатель и ярый женоненавистник Джек Уолл, последний бойфренд Роберта Мэпплторпа, который только для Джонс делал исключение из правил.

Как и положено миллениалу, Сара сохраняет призрачное присутствие в интернете. У неё остался Tumblr, у которого до сих пор много подписчиков. Про неё не так много писали, но одни говорят, что покойная — типичная Джиа Каранджи, а другие действительно считают, что, будь она на десять лет старше и случись с ней встреча с Кэмероном Кроу, она непременно стала бы звездой фильма «Почти знаменит».