На протяжении последних 15 лет к читателю обращались известные люди из волшебного глянцевого мира, и если одним это помогло сформировать вкус, на других подействовало, как усилитель вкуса на рецепторы: начиная с середины 1990-х всё, что не было чрезмерным и не блестело, оставалось незамеченным читателем. Тем глубже и решительней зины уходили в подполье. Диалог с аудиторией стал почти невозможен. Философия, как и сама возможность и способность к рефлексии, стали прерогативой художественной литературы. Пока твоя девушка больна и читает Cosmo (или даже Esquire), она не взглянет на зин, потому что он выглядит гротескно, может быть, слегка уродливо. Что в эпоху визуалов равнозначно провалу.

 

 

Нет ничего удивительного в том, что сами понятия «зин» и «контркультура» ассоциируются сегодня с чем-то внешне непривлекательным. Долгие кровавые десятилетия бытования самиздата самоценность его состояла исключительно в революционном, запрещённом содержании. Рукописи же копировали, читали за одну ночь, тайно передавали и после уничтожали — в противном случае бумага становилась вещдоком и могла довести владельца до ссылки или высшей меры. Разумеется, должного уважения к бумаге сформироваться не могло. Для этого просто не было предпосылок. 

Сегодня, с возможностями взаимопроникновения культур, открытыми (до недавнего времени) экономическими границами, а также распространением интернета, обесценивающего всё и вся, появилась потребность в хорошей печатной продукции — принцип распространения самиздата изменился. Внезапно самиздат стремится преодолеть границу, этот разрыв между «красивым и массовым» и «некрасивым и андеграундным». Теперь самиздат практически не имеет ничего общего ни с самиздатом советского времени, ни с фанзинами 1990-х. Конечно, определение Владимира Буковского всё ещё верно: «Сам сочиняю, сам редактирую, сам цензурирую, сам издаю, сам распространяю, сам и отсиживаю за него» (от последнего, надеюсь, судьба убережёт). Самиздат и в наше время — всё ещё контркультурный печатный орган. Но, в отличие от зин-культуры 1990-х, создатели его стремятся, чтобы их творение выглядело хорошо.

Здесь должен прозвучать пресловутый сатанинский смех: самиздатели сталкиваются с жестокой реальностью. Благодаря ограниченным возможностям российской печати такое издание чаще всего выглядит cheesy, как «Отдохни!» (он ещё существует?), или как заупокойная газетка, где чернила пачкают ваши пальцы. Первые два номера «12Крайностей» постигла несколько иная участь: они получились похожими на детский альбом для рисования. И дело не в содержании или форме задуманного. Не поможет ни текст, ни иллюстрации, ни вёрстка пиксель к пикселю, ни отсутствие висячих предлогов, ни остроумный литературный ход. В России просто нет бумажного производства; я говорю не о крупной целлюлозной промышленности. Речь идёт о дизайнерской бумаге, благодаря которой испанский Perdiz и американский Adult выглядят так, словно их производство финансировал Condé Nast. Большинство печатных зарубежных изданий смотрятся очень хорошо, даже если это заурядный хипстерский зин с фотографиями ног, бороды и еды.

 

Почему в России редко печатают красивый самиздат?. Изображение № 1.

 

В России же есть два вида бумаги, которая идёт на изготовление сколько-нибудь значимой печатной продукции: одна производится в Сыктывкаре («Гознак», на которой были напечатаны первый и второй выпуски «12К»), вторая — мелованная бумага «Омела» (со штаб-квартирой в Петербурге). Чтобы издание было приятно и понюхать, и потрогать, и полюбоваться им, придётся раскошелиться, выписав невесомую бумагу из-за рубежа (или прямо там и напечатать). Рост курса валют усложнил этот процесс ровно в раза два (о внутри- и внешнеполитических процессах, вызвавших этот рост, FURFUR наверняка уже неоднократно рассказывал). Иными словами, красивая бумага стоит очень и очень дорого, без неё вы лишитесь примерно 80% удовольствия, которое доставляет чтение бумажного издания. Появление красивых изданий стало невозможно просто потому, что их негде произвести: поговаривают, что в 1990-е годы большинство ручных типографских станков в России просто переплавили во что-то другое (в отличие от Европы, где подобных устройств множество). Вернёмся на пару абзацев вверх к словам об исторически пренебрежительном отношении к самиздату: редкий в наше время ручной печатный станок стал частью интерьера московского ресторана Delicatessen.

Получается, для возникновения культуры и уважительного подхода к слову не сформирована не только среда — сама промышленность к этому не готова. Выход один: самостоятельно эту среду создавать. Половина тиража первого номера «12Крайностей», который мы готовили десять месяцев, была браком. Когда мы получили не бракованный журнал, радость от того, что наши собственные рисунки и рассказы теперь можно потрогать, затмила рефлексию о том, добились ли мы того, чего хотели. Спустя три месяца вышел второй номер — он вызвал у нас гораздо меньше положительных эмоций, и на вопрос «почему?» мы отвечали сами себе очень долго — с августа по апрель, пока делали третий номер, посвящённый смерти. Ответ был найден опытным путём. 

Конечно же, дело было в нас: недостаточно иметь опыт в журналистике и дизайне, чтобы издавать собственный журнал. Когда вся команда состоит только из двоих людей (в прямом смысле: имена всех авторов в первом номере мы выдумали), предпринимать что-то серьёзное — дело трудноосуществимое. Но не бесполезное: если бы не первые два номера, мы бы не узнали, как сделать третий, такой, о котором мы мечтали с самого начала. Неожиданно вокруг нас что-то стало происходить, что-то поменялось, хотя, когда мы начинали, ничто не предвещало этих перемен. К нам присоединились замечательные авторы и иллюстраторы, многих из которых вы знаете: Александр Маркин, Игорь Свинаренко, Валерий Печейкин, Сергей Пахомов, Родион Китаев, Инга Шепелева, Ринат Умяров, Катя Морозова, — а кто-то стал настоящей находкой, как, например, Ольга Дерюгина и Павел Рамзин. Ребята из проекта «Свет 937» сделали нам световой стенд, парни из Print Mafia напечатали шикарный флаг. В журнале 276 полос, смешной тест, серьёзный кроссворд, три вида бумаги (английская, китайская и финская), открытый корешок и шелкография на обложке. «12Крайностей», «Носорог», «Россия без нас», «Гедонист», маленькие книжные магазины в Москве, Петербурге, Ростове-на-Дону, Нижнем Новгороде и Нижневартовске и многие другие — все мы внезапно появились. И тогда стало ясно: мы формируем среду, пускай пока не идеальную. Если нас не будет, культуре самиздата крышка.

Презентация нового номера «12Крайностей» пройдёт в пространстве «Наука и искусство» в этот четверг.