Сейчас редко встретишь девушку, которая будет сидеть у окна, вздыхать и ожидать своего единственного и «чтобы на всю жизнь». Девушки постепенно переучиваются быть на подхвате: знакомятся первыми, звонят первыми. То, что веками считалось мужской прерогативой, плавно перетекло в приемлемое поведение для обоих полов. 

Более того, выставление напоказ наготы теперь говорит о смелости, сексуальности и свободе. Открытые плечи, глубокие декольте и короткие майки как манифест красоте тела и отсутствию стыдливости? Что в действительности означает такая кардинальная смена привычного образа «тургеневской девушки» из литературы? Действительно ли правы бабульки на лавочках, кричащие: «Совсем стыд потеряла!»? Что вообще такое «стыдливость поведения и тела»?

Удивительно, но восприятие стеснительности и стыдливости на протяжении всей истории постоянно двигалось от одной крайности к другой. Древние греки воспевали красоту тела, которую можно было увидеть только без одежды. Красивые люди априори наделялись самыми лучшими качествами: добротой, умом, справедливостью и далее по списку. Калекам или просто «не вышедшим лицом» везло куда меньше. Идеальный человек должен иметь идеальное тело — такова воля богов. С приходом христианства маятник качнулся в другую сторону: девушка должна быть скромна душой и телом, в ином случае ты, увы, проститутка. 

Сексуальная революция, похоже, вернула всё на круги своя. Выставляйся напоказ сколько угодно, и кидать камни в тебя никто не будет. Интересно, может ли опять перевернуться западное представление о стыдливости в будущем? Ответа мы не знаем, зато предлагаем наглядно проследить за изменением восприятия женской стыдливости. Что было можно и нельзя девушкам, бывают ли стыдливые проститутки и в чём сексуальность закрытых одежд.

FURFUR публикует отрывок из книги «О женской стыдливости. Женщины скрытые, раскрытые, распознанные», которую написал бельгийский историк-медиевист Жан-Клод Болонь. Книга выпущена издательством «Текст» в 2014 году. 

 

Совсем стыд потеряла: Историк Жан-Клод Болонь рассказывает о женской стыдливости. Изображение № 1.

§1 Неизвестная женщина

 

«Н

ет ничего более естественного для женщины, чем стыдливость», — пишет Пьер Лемуан в своей книге «Женщины, скромность и христианское приличие» (1656). Эта общеизвестная истина укоренилась в сознании людей классической эпохи так же крепко, как и во времена, предшествующие ей. Больше, чем когда-либо, стыдливость считается преимущественно женским качеством. Она «неотделима от женщины»: если вечером, раздеваясь, женщина сбрасывает ее, чтобы исполнить свой супружеский долг, то утром она вновь «обретает ее вместе с одеждой», — говорится в книге Жака Шоссе «Трактат о совершенстве брака» (1635). Стыдливость — мать всех других достоинств, так как она дает целомудрие: «стыдливая женщина красива, прелестна, благородна, плодовита, нежна и исполнена всех добродетелей». Стыдливость перевешивает многие недостатки: «существуют замечательные качества, за которые можно простить людям многие недостатки, — это крайне выраженное чувство собственного достоинства у мужчин и стыдливость — у женщин», — пишет Анна-Тереза де Маржена де Курсель в книге «Советы матери своей дочери» (1747). По мнению Жана-Бенжамена де Лаборда, женщина, не обладающая этим качеством, пресна, как блюдо без соли. XVI–XIX века — это период, давший огромное количество свидетельств в пользу такой стыдливости, которая составляет сущность женственности. Без сомнения, это великая похвала полу, которому долгое время приписывалась похотливость, но эти восхваления не без подвоха: существует длинный список запретов, которым должна подчиняться целомудренная женщина.

Совсем стыд потеряла: Историк Жан-Клод Болонь рассказывает о женской стыдливости. Изображение № 2.

§2 Обезличивание женщины

   

Стыдливая девушка не просто должна быть укрыта с головы до пят. Ее одежда должна быть простой, «строгой, украшенной скромно» и без излишеств. Она не подрумянивает лицо и не меняет цвет своих волос.

   

Т

ак как естественной стыдливости не достаточно, на смену ей пришли нравы и обычаи, предписывающие, как следует себя вести, появились специальные книги, обучающие правилам хорошего тона, и руководства по воспитанию, которые заключили женщину в корсет приличия. Поколение, родившееся в первой половине XX века, завершило этот процесс обезличивания женщины, которое уже воспринимается ими как должное. Тем не менее даже от краткого изложения этих запретов по спине бегут мурашки.

Стыдливая девушка не просто должна быть укрыта с головы до пят. Ее одежда должна быть простой, «строгой, украшенной скромно» и без излишеств. Она не подрумянивает лицо и не меняет цвет своих волос. Она разговаривает сдержанно, не выражая ни восхвалений, ни критики, взвешивая свои слова, «чтобы они были правильно поняты, чтобы ничего не упустить, не сказать двусмысленности, просторечия, не нарушая при этом девичьего стыда». Она поет тихо и смеется сдержанно. Ее глаза всегда опущены вниз, взгляд мягок и кроток, стыдлив, не надменен и не злобен. Она не должна вертеть головой ни вправо, ни влево. Короче говоря, «будьте всегда преисполнены стыдливости, это верный признак добродетельной девушки». Эти советы позаимствованы из «Книги о воспитании христианской женщины» Пьера де Шанжи и книги Жана Буше «Советы о семье и нравственности» (глава «Девственницам и девушкам на выданье»).

Такова традиция, которая существует с давних пор, и такое большое количество правил поведения стыдливой женщины определил еще Аврелий Августин. Верх совершенства для девушки — быть неприметной. Как для XX века патриотизм ассоциируется с образом неизвестного солдата, так руководства по правилам хорошего тона в XVI веке поют дифирамбы неизвестной девушке. Быть заметной, даже в чем-то хорошем, — это вызывать зависть, которая порождает клевету, и репутация девушки оказывается запятнанной навсегда. Поэтому женщина обязана «жить незаметно» и выходить из дому как можно реже. Образованные люди считают, что девушка должна стремиться к тому, чтобы «быть неприметной, уметь слушать, ее глаза должны быть опущены, а взгляд должен быть целомудренным или робким», — пишет Пьер де Шанжи.

Актрисы, одно имя которых уже является вечным пятном на их репутации, задевают стыдливость одной лишь дерзостью, с которой они представляют себя публике. Напротив, «большое достоинство» женщины «всегда состояло в том, чтобы избегать посторонних взглядов или показываться людям со скромным и сдержанным видом, благодаря которому их будут ценить и уважать», — говорится в книге аббата Жозефа Рейра «Школа благородных девиц» (1786). Все книги по правилам хорошего тона повторяют одно и то же: стыдливая девушка должна «избегать посторонних взглядов», девичье «очарование» происходит от сдержанности — «плода деликатной скромности и нерешительности», — пишет графиня Б. в книге «Правила хорошего тона во Франции девятнадцатого века» (1838).

Стыдливость в поведении необходима, чтобы у женщин не было возможности обмануть своих мужей. Когда мужчина наносит женщине визит, она не закрывает дверь своей комнаты. Садиться следует на почтительном расстоянии: мужчина не может «расположиться рядом с женщиной на диване». Платье с фижмами отдаляет от нее потенциальных претендентов, а краска для ресниц, смоченная слезой, разоблачает малейшие признаки растроганности. Для того чтобы поведение благородной женщины стало неподобающим, «было абсолютно необходимо, чтобы она приняла твердое решение вести себя именно так». Впрочем, молодая жена никогда не появлялась одна ни в каком публичном месте, кроме церкви, отмечает Кузен де Куршамп в книге «Воспоминания маркизы де Креки».

Эта стыдливость — неотъемлемая черта женщины, которая выражается в подавлении всего, что может считаться вызывающим, — имела удивительные последствия, достойные отдельного исследования. Женское тело, эпилированное и лишенное сексуальности, более прилично, чем мужское: его можно изображать в произведениях искусства, не вызывая возмущенной реакции публики. Обнаженная женская натура занимает львиную долю всех картин начиная с XVII века. Эта идея, эксплуатируемая до наших дней в рекламе и не лишенная цинизма и отношения к женщине как к низшему, в сравнении с мужчиной, существу, оправдала появление эротического искусства, потребителем которого стал мужской пол. Еще более удивительным, но отвечающим тому же принципу является тот факт, что по причине стыдливости изображение обнаженных мужчин на анатомических иллюстрациях, бытовавшее во времена Ренессанса, постепенно будет уступать место изображению женского тела, отныне считающегося менее эротичным. Во всех сферах жизни на протяжении трех веков мы наблюдаем обезличивание женщины.

Совсем стыд потеряла: Историк Жан-Клод Болонь рассказывает о женской стыдливости. Изображение № 3.

§3 Двойственность покрова

   

 Начиная с того момента, когда в некоторых сферах жизни востребована целомудренная нагота, покров тела приобретает эротический характер, он как бы приглашает воображение приподнять его.

   

С

тыдливость в XIX веке отвечает одновременно двум тенденциям: эротизации женщины и представлениям о ней как об ангеле. Мода с этой точки зрения полностью соответствует медицинским рекомендациям.

«Чем больше препятствий нужно преодолеть для покорения женщины, тем она кажется желаннее»: корсеты, панталоны, турнюры, нижние юбки и платья со множеством крючков, шнуровок, пуговиц — все это мешает мужчине быстро сблизиться с нею. «Страстное желание быстрого наслаждения, которое получала старая аристократия, сменилось если не на стремление продлить это сладострастие, то, по крайней мере, на желание насладиться ожиданием», — отмечает Перо в своей работе «Работа над внешностью, женское тело, XVIII–XIX века» (1984). Мужская рука действует неумело, заставляя женщину раздеваться самостоятельно: соблазнитель становится зрителем, а женщина перестает быть жертвой, которую берут силой, — она вынуждена активно сдаваться победителю.

Увеличение количества одежды приводит к возникновению такого явления, как стриптиз, который играет на затягивании ожидания и на непрерывном обмане надежды увидеть момент обнажения. Чрезмерная стыдливость фактически свидетельствует об изначальной непристойности женского тела, которое только тогда прилично, когда прикрыто и недоступно. Невидимой пелены стыдливости уже недостаточно.

«Настоящая женщина», этот «цветок красоты, так хорошо скрытой и так хорошо показанной», как выразился Оноре де Бальзак, — это абсолютное приличие в одежде, которое не позволит разглядеть ее наготу. Но покров лишь усиливает эротическое волнение от ее походки, от форм ее тела (истинных и подправленных), от ее запаха… «Когда форма ножки вырисовывается под обтягивающим платьем, это выглядит прилично, возбуждая у прохожего восхищение, смешанное с желанием, но подавленное чувством глубокого уважения».

Эта двойственность покрова, кажется, захватила и сферу искусства. В энциклопедии Ларусс можно найти множество примеров из живописи, относящихся к теме стыдливости. Так, художник эпохи классицизма Жан-Батист Грёз изобразил на картине девушку, которая поправляет одежду, соскальзывающую с ее плеча, а художник Каратейе — девушку, снявшую одежду перед принятием ванны (1801). Чуть позже, к середине XIX века, в произведениях живописцев прослеживается, скорее, игра на вмешательстве внешней силы, заставляющей женщину снять ее последний покров: «Стыдливость, уступающая любви» (Дебай, 1853), «Стыдливость, побежденная любовью» (Боннеграс, 1861), «Стыдливость, сопротивляющаяся любви» (Жуффрой, 1853) и т. д. В обоих случаях художникам удается передать состояние стеснения молодой девушки в тот самый момент откровения, когда ее тело испытывает эротические чувства, до сих пор неведомые ей. Покров — это одновременно и защита, и пробуждение желания. Изображая женщину, поправляющую свое покрывало, живописец стремится передать, что она осознает эротичность своего тела. Покров является тонкой гранью между двумя желаниями — тем, которое испытывает зритель, и тем, которое он обнаруживает у девы, «готовой уступить», — таким образом, он представляет собой волнующую двойственность.

Начиная с того момента, когда в некоторых сферах жизни востребована целомудренная нагота, покров тела приобретает эротический характер, он как бы приглашает воображение приподнять его. «Глядя на одетую женщину, мы мысленно представляем себе ее прелести, которые возбуждают наше страстное желание, тогда как вид обнаженной женщины рисует в нашем воображении идеальное создание: Диану, Венеру!» — поясняет Байяр в книге «Стыдливость в искусстве и в жизни» (1904). В XIX веке достаточно изобразить покрывало, чтобы мы тут же представили под ним кого-то.

Совсем стыд потеряла: Историк Жан-Клод Болонь рассказывает о женской стыдливости. Изображение № 4.

   

 Но что именно свидетельствует о ее стыдливости? То, что она полностью прикрывает свою наготу? Это главным образом доказывает, что присутствие клиента заставляет проститутку чувствовать, что ее тело сексуально и развратно. 

   

Преувеличение? Отнюдь нет! Перед картиной Анри Герве, на которой изображена женщина, принимающая ванну, французский поэт Арман Сильвестр вдруг сосредоточивает свой взгляд на невинном занавесе на заднем плане. Какое идеальное прикрытие для наблюдателя! «Не стесняйтесь, месье! На вашем месте я поступил бы точно так же. В наше время женщина слишком скупа на наготу, чтобы мы не имели права воспользоваться самыми благовидными предлогами для ее созерцания», — пишет он в своей работе «Ню в салоне 1888 г.». Непрозрачность покрова лишает женщину невинности. Таким образом, прозрачный или невидимый покров (третье название стыдливости) необходим как никогда.

Эвелин Эндер в своей работе «Пол и рассудок. Представления об истерии в XIX веке» (1995) сравнила двойственность покрова с двойственностью скромности — «этой важной с медицинской точки зрения черты для формирования представлений об истерии», которые были изложены в трактатах ученых-врачей XIX века. По обе стороны этого покрова, как со стороны женщины, так и со стороны внешнего наблюдателя, оказывается лишь «фикция», условность: целомудренная женственность и патологическая женственность, с точки зрения мужчин. Стыдливость заставляет женщину осознавать свое тело как отличное от мужского и предназначенное для зачатия. Даже укрытое, тело потеряло свою невинность: оно неуловимо изменилось под действием взгляда, которым мужчина смотрит на женщину тысячелетиями.

Покрывало, платье, драпировка вносят вклад в эту сексуацию, поскольку они сразу же обозначают, что под ними находится женское тело. Но иногда осознание этого зависит от непредвиденных обстоятельств, и здесь мы касаемся невидимой грани между стыдливостью и душевной чистотой. Когда кто-то застает обнаженную женщину спящей, ее тело обретает природную невинность, за исключением ситуации, когда присутствие свидетеля лишает ее этого права на невинность. Так, Ломброзо в своей книге «Преступница и проститутка» замечает, что во время облавы случайная проститутка не обращает внимания на полицию, если ее застали одну (обнаженную) в своей постели. Но если с ней клиент, «она натягивает одеяло до подбородка, как это сделала бы самая порядочная женщина». Из этого он делает вывод, что у женщины, которая не порвала все связи со своим социальным имиджем, стыдливость «никогда не исчезает полностью, она проявляется в некоторых отдельных случаях».

Но что именно свидетельствует о ее стыдливости? То, что она полностью прикрывает свою наготу? Это главным образом доказывает, что присутствие клиента заставляет проститутку чувствовать, что ее тело сексуально и развратно. То, что она натягивает на себя одеяло (из приличия), напротив, свидетельствует о ее бесстыдстве, точно так же, как если бы она не укрывала свое тело совсем. Сравнивая светскую даму и проститутку, можно сказать, что та из них, которая спит одна, обнаженная, не чувствуя стеснения во время внезапного вторжения полиции, та и проявляет подлинную стыдливость. Мужской взгляд Ломброзо не может этого понять, поскольку, не доверяя невидимой пелене, он считает, что покров должен быть непрозрачным.

Эта двусмысленность проявления стыдливости создала некоторые лингвистические трудности, о чем свидетельствуют лексикографы, закрепляя в словаре французского языка разделение понятий pudicité и pudeur. Первое слово означает абстрактную и общую добродетель, «способ бытия», частным проявлением которого, «способом действия», является второе понятие. Это различие объясняется в «Словаре синонимов французского языка» под редакцией Пьера Бенжамина Лафайе, и в «Универсальном словаре синонимов французского языка» Франсуа Гизо. Несмотря на некоторые расхождения во взглядах на стыдливость, врачи, юристы и лексикографы во второй половине XIX века сходятся во мнении, что нужно различать абсолютное, и тем более достойное уважения, чувство стыдливости от внушенного способа поведения или в лучшем случае от спонтанного чувства, рожденного из жеста, из осознания. Абсолютное чувство стыдливости считается неотъемлемой чертой женщин, и ему вновь приписывается Божественное происхождение. Законодатель имеет дело только с поведением, врач видит в его избыточности принуждение, которое может вызвать у чересчур раздражительной женщины приступ истерии, в то время как естественная стыдливость не дает ему развиться, даже если у женщины есть склонности к этому заболеванию.

Фотографии: Amy Holtesther jung,  Jeppe Schilder PhotographyDamien Rayuela