Что ждёт колонизаторов Марса после приземления

Не так давно мы публиковали последние предположения учёных о реализации полётов на Марс: если кратко, колонизаторы Красной планеты летят в один конец и, более того, вообще рискуют не долететь до цели миссии. Тем не менее число желающих пожертвовать своей жизнью в обмен на возможность поселиться на Марсе не снижается.

Феномен человеческого бесстрашия перед лицом гибели на совсем уж далёкой чужбине смутил даже идейных вдохновителей проекта: один из инженеров агентства и куратор миссии Mars One Бас Лансдорп даже организовал череду специальных собраний, в рамках которых проводил дополнительную информационную кампанию, акцентируя внимание будущих марсиан на том, что назад они не вернутся. Со слов Лансдорпа, технологии возвращения экипажа марсиан домой, на Землю, просто не существует. Не появится она и в течение ближайших 20 лет.

Ещё три года назад Лансдорп не имел ничего общего с проектом колонизации Красной планеты: он получил образование инженера-механика в нидерландском Университете Твенте и был совладельцем стартапа по конвертации ветровой энергии в тепловую. В 2011 году он продал свою долю в бизнесе, решив посвятить себя высоким идеям, главной из которых стал Mars One. Изучив модель заработка во время телепоказа лондонской Олимпиады, Лансдорп со своим единомышленником Арно Вайлдерсом решил транслировать проект, рассчитывая получить с реализации задумки около шести миллиардов долларов — примерно столько и нужно, чтобы реализовать программу.

В апреле 2013 года инженеры инициировали кастинг на марсианский полёт — менее чем за год они получили порядка 200 тысяч писем с анкетами желающих покинуть Землю, взяв билет в один конец. В рамках первого пула число претендентов было сокращено до 1058 человек — их приглашали на собеседование, постепенно сокращая группу будущих астронавтов до четырёх пилотов ракеты.

Лансдорпа часто обвиняли в том, что его идея донкихотская и слишком эгоистичная, давая понять, что он берёт на себя ответственность за жизни людей, которые больше никогда не увидят своего земного дома, на что инженер ответил: «Журналисты говорят, что мы летим на Марс, чтобы умереть. Мы летим на Марс, чтобы жить».

Один из участников конференции будущих пилотов Макс Феджин на вопрос репортера Дэниела Энгбера о том, стоит ли игра свеч, ответил следующее: «Я знаю, что миссия может закончиться неудачей. Компьютеры могут дать сбой, корабль может разбиться при приземлении, мы заболеем, и нас некому будет лечить. Я буду скучать по снегопаду, ласковому ветру и нашим водоёмам, но на Марсе я надеюсь увидеть более удивительные вещи, вроде совсем другого Солнца или подножия Олимпа (гора на поверхности Марса высотой 21,2 км. — Прим. ред.)». 

Скептики (которых большинство) уверены, что группа астронавтов попросту не долетит до Красной планеты: слишком большое расстояние перелёта, риск повреждения оболочки станции, чрезмерная инсоляция и радиация, гипоксия и гипотермия, декомпрессионная болезнь, проблемы с артериальным давлением, кессонная болезнь и даже клеточные мутации — вот далеко не полный список тех проблем, которые пророчат смельчакам.

На самом деле поводов переживать и без того хватает: со времен последней миссии Apollo в 1972 году состояние выхода с низкой околоземной орбиты и эффекты реального длительного космического путешествия занимали отнюдь не первое место в научной медицинской литературе — рекорд пребывания в открытом космосе на сегодняшний день числится за Валерием Поляковым, который провёл всего 14 месяцев на космической станции «Мир». Воздействие космического излучения действительно может спровоцировать развитие онкологии и болезни Альцгеймера, а также подавление иммунитета человека, а разработки методов снижения негативного влияния космоса на организм только начали вестись. Нулевая гравитация приведёт к потере 20% мышечной массы и снижению 1,5% плотности костей в месяц: астронавтам придётся много есть и тренироваться по специально разработанной методике. На самом же Марсе гравитация составляет 38% земного притяжения: как в данном случае перевести язык цифр на физиологические реалии — неизвестно.

Космонавтам придётся принимать сильные седативные препараты, вплоть до транквилизаторов, так как нахождение в космосе обязательно скажется на качестве сна, что, как следствие, приведёт к нарушению когнитивных функций и возможности совершения критической ошибки пилотирования судна — уже известно, что астронавтам запретят работать более шести с половиной часов в день.

Ещё одним сложнейшим вопросом, который пока что не удаётся решить команде Лансдорпа и Вайлдерса, является сбалансированность диеты пилотов: на время полёта до Красной планеты космонавтам будет выдана повышенная доза жизненно необходимого витамина А, дефицит которого может привести к слепоте пилигримов. В теории после прилёта на Марс и организации там первых поселений восполнять витаминный баланс астронавты будут из выращенных в космосе бобовых культур и колоний насекомых.

Дэвид Уилсон, один из инженеров, работающих над проектом, сравнил предстоящий опыт поселенцев с добровольным пожизненным заточением в подводной лодке. Вероятнее всего, первая колония будет тратить свои шесть с половиной часов на сохранение аппаратов в работоспособном состоянии для поддержания жизнедеятельности. По мнению Уилсона, уровень жизни астронавтов будет сравним с таковым на Земле XVIII столетия: простые, примитивные вещи вытеснят всю роботизированную технику. Все продукты питания участников экспедиции будут консервированными ввиду отсутствия на Марсе холодильных камер: одним из предполагаемых консервантов выбрали уксусную кислоту.

Большая часть базы астронавтов будет подземной, вход в «погреба» закроют герметичными шлюзами с комнатой деактивации: в марсианской пыли учёные обнаружили радиоактивные хлораты (около 0,5%), которые являются патогеном для щитовидной железы. Процесс акклиматизации, по оценкам Дэвида Уилсона, займёт у подготовленных пилотов около пяти-шести лет.

Нелестно о проекте отзывается и Крис Хэдфилд — тот самый астронавт, что в мае 2013 года записал акустический кавер на песню Дэвида Боуи «Space Oddity», находясь при этом на борту Международной космической станции. Хэдфилд впервые прославился благодаря тому, что сумел вернуться на борт МКС после того, как едва не ослеп, выйдя в открытый космос: из-за двух крошечных проколов в скафандре в его шлем попали химикаты, которые на некоторое время практически полностью лишили мужчину зрения. Крис довольно жёстко критикует миссию Mars One, требуя от инженеров внимательнее относиться ко всем деталям полёта, включая материалы, из которых будет сделан будущий скафандр, учитывать специфику судна, дизайн шлемов и другие аспекты, важность которых переоценить невозможно. Другими словами, задаёт очень неприятные и каверзные вопросы, опасаясь за жизнь будущей, ещё не укомплектованной полностью команды.

В масштабах космоса время нашей жизни, время существования нашей цивилизации ничтожно: через десять тысяч лет от эрозии погибнут египетские пирамиды и барельефы горы Рашмор; спустя пять миллионов лет от самой горы не останется и следа. Сможем ли мы оставить наш земной дом по собственному желанию или будем вынуждены это сделать; будем ли наблюдать за Землёй из космоса, как за заповедником, или станем отводить взгляд в сторону от цветущего некогда и опустошённого ныне сада; найдём ли кротовые норы, приблизимся ли к горизонту событий, сумеем ли возвращаться на Марс, как к себе домой, — всё это покажет время.