Культура
Как сериал «Чёрное зеркало» исследует влияние технологий на бытовые отношения
В ожидании выхода полнометражного фильма, предваряющего третий сезон сериала «Чёрное зеркало», мы решили рассказать вам об этом, возможно пропущенном многими радикальном высказывании британского кинематографиста Чарли Брукера.
«Если мы считаем технологии средством в медицинском смысле, то я скажу, что они — наркотик и именно об их побочных эффектах от восторга до дискомфорта и рассказывает мой новый сериал. „Чёрное зеркало“, вынесенное в его название, вы найдёте на каждой стене, на каждом столе, на ладони у каждого — холодное, блестящее: экран телевизора, монитор, смартфон».
Чарли Брукер
создатель сериала
Три коротких серии, потом, через два года, ещё три — по своей структуре первые два сезона Black Mirror представляли собой классический британский мини-сериал. Обещанная полнометражка, судя по уже имеющейся информации, будет альманахом из трёх историй, по сути, сезоном, вмещённым в фильм. Её выход приурочен к Рождеству, что тоже наследует традиции британского телевидения с его любовью к праздничным спецвыпускам.
Впрочем, этими пунктами сходство с английской сериальной традицией исчерпывается. Эпизоды не связывает единый сюжет, в них не пересекаются герои, а объединяющими элементами служат посыл и настроение. Сериал как бы о технологиях и их влиянии на человечество в целом и отдельных людей, с ними взаимодействующих. Влияние это, судя по тому, что видит зритель, имеет довольно мрачные последствия — в людях проявляются их тёмные стороны, рушатся привычные для нас социальные связи и этические конструкции, ломается само общество, технологии захватывают как отдельных людей, так и общество в целом.
Поклонники сериала бросаются в омут диджитал-детокса и создают паблики, куда постят картинки про то, как хорошо было проводить время без смартфонов и компьютеров — в детстве, в XIX веке, в Римской империи, не важно; критики говорят, что Брукер примитивничает, действует с одной стороны слишком прямолинейно, с другой — чересчур кривляется, да и вообще в его манифестах нет ничего нового, он проговаривает очевидные истины.
В общем, одни почитают создателя сериала едва ли не пророком (а он действительно настолько хорошо чувствует самое острие развития технологий, что тому, кто за этим фронтиром не следит, его высказывания видятся предсказаниями), другие отрицают его пророческий дар и обвиняют режиссёра в занудном левом активизме, отдающем луддизмом (Брукер и сам считает себя леваком, да и продуктами технологий, действительно, пользуется довольно ограниченно).
Речь сейчас идёт в первую очередь о российских поклонниках и критиках сериала, и сами британцы и другие, выросшие в похожем культурном контексте, смогут согласиться с обеими этими позициями лишь отчасти. Для них Брукер в первую очередь журналист. Журналист в тамошнем, не слишком привычном для нас понимании, как те ребята, которые раскрутили маховик Уотергейтского скандала с одной стороны, а с другой пытались найти следы инопланетян, скрываемые правительством. Причём, в отличие от наших авторов изданий разной степени желтизны, действуя вполне искренне.
Чтобы лучше понять и происходящее в сериале, и его посыл, стоит отвлечься от самого «Чёрного зеркала» и оглянуться на другие работы Брукера. Он пришёл в журналистику автором обзоров видеоигр, а вылилось это в посвящённый сублимации детского насилия и переносу его на животных мультфильм Helmut Werstler’s Cruelty Zoo», где младшеклассники распиливают орангутанга и сверлят бурундуков. Это стало его репликой в споре про многочисленные замены в играх (например, в Tomb Rider) противников-людей представителями фауны.
Будучи приглашённым снять эпизод для Brass Eye — пранк-шоу, в первых частях которого известные общественные и политические фигуры ставились в пусть и довольно жёсткие, но всё же общественно приемлемые ситуации, он взялся за тему моральной паники, окружающий педофилию, и получил в ответ более 3000 возмущённых писем и заявлений политиков. В своём проекте Ignopedia Брукер пишет материалы на произвольные, часто просто задаваемые читателями темы, высмеивая краудфандинговые принципы Википедии, где каждый текст пишется и редактируется сотнями людей и противопоставляя им «статьи от одного недовольного жизнью парня, не слишком задумывающегося о проверке фактов». В сериале «Натан Барли» высмеивает Vice и Dazed and Confused, автором которых запросто мог бы оказаться сам. Когда дело доходит до публикации сборников его колонок для The Guardian, Брукер называет их The Hell of It All и I Can Make You Hate.
И в этот момент становится особенно заметна его связь с другим похожим медиагероем — гонзо-журналистом Спайдером Иерусалимом из серии комиксов «Трансметрополитен», ведущим колонку под названием I Hate It Here. Образ Спайдера во многом списан с Хантера Томпсона, но его приключения разворачиваются в неопределённом, но явно близком к нам киберпанке. И в таком же — не по букве, но по сути — неопределённом будущем времени происходит и действие «Чёрного зеркала». Раз за разом немного другом, чуть отличном от показанного раньше, так что даже технологии, которые мы видим, не пересекаются в сериях, поскольку каждая из них, как отдельная призма, назначение которой выделить ту или иную сторону жизни.
«Натан Барли»
2005 год (1 сезон)
В интервью The Guardian Брукер говорит о месте и времени действия: «Каждый эпизод имеет иной оттенок, немного другую настройку, может быть, даже другую реальность. Но все они о том, как мы живём сейчас. Или, может быть, будем жить десять минут спустя, если будем всё так же неуклюжи».
Интересно, что Брукер не смущается мысли делиться сюжетами ещё не вышедших серий. Так, перед началом второго сезона он подробно рассказал про каждую из них, и рассказывал в интервью сюжеты готовящихся серий. А может, специально всё запутывал, выводя на поверхность самые очевидные смыслы, как 15 лет назад в телевикторине Game Republic, где он троллил игроков, уже давших было верный ответ, доводя их до перемены решения? Если вы решили дочитать до конца, пока торрент-трекеры качают русский перевод (англоязычный оригинал доступен на Netflix), я перехожу к рассказу о сериях и постараюсь обойтись без спойлеров.
S1. S1.
Национальный гимн
Самая, как кажется, близкая по времени к нам, серия. YouTube, телефоны, Twitter — как будто ничего нового, эти технологии и эти возможности доступны сейчас. Неизвестный похититель всенародной любимицы-принцессы требует в качестве выкупа показать в прямом эфире всех британских каналов сексуальный акт, который узнаваемый премьер-министр должен совершить со свиньёй.
Здесь мы видим, как встречаются придуманная ещё во времена VHS криминальная практика отправки кассеты с записью страданий жертвы с новым прочтением акционизма в свете технологий. Сейчас мало кто помнит, что в начале своего движения акционисты собирались на демонстрацию нового произведения маленькой герметичной сектой в лесной глуши, где зрителей часто оказывалось меньше, чем непосредственных участников. Теперь же они тщательно документируют свои действия, как, например, Оливер Бьенковски с его проекцией NSA in da House на посольстве США в Берлине, ставя съёмку процесса выше длительности непосредственной демонстрации произведения, понимая, что попав в сеть, оно получит бесконечную временную протяжённость.
S1. S2.
15 миллионов призов
Из «сегодня, а может быть, и вчера» Брукер резко прыгает на противоположный конец временного отрезка «неопределённое будущее».
Люди проводят рабочее время на тренажёрах, переводя свою кинетическую энергию в электричество и получая за это баллы-призы. Перед ними целый день экраны с набором каналов от идиотских передач до порно-реалити-шоу. Вернувшись «домой» в жилые кубики, каждая стена которых — экран, они продолжают смотреть. Рекламу, постоянно рвущую ткань программ, нельзя пропускать: закроешь глаза — и раздаётся сигнал «смотрите или оплатите штраф за пропуск рекламы прямо сейчас».
Большой вопрос — нужно ли действительно этому обществу электричество, полученное таким образом, возможно, здесь давно уже есть куда более доступные его источники. Или это не более чем удобный повод обеспечить граждан постоянной занятостью на протяжении дня, отнимая возможность коммуникации друг с другом, а вручение им баллов и геймифицирует процесс, и в то же время создаёт постоянную возможность тратить, покупая подписки на платные каналы, выбирая себе аватарки для участия в главном местном шоу, зрителями которого становятся все, но каждый по отдельности: люди сидят в своих комнатах, а в «зале» — только их трёхмерные мультяшные персонажи.
В этом максимально удалённом по времени эпизоде из всего сериала технологическим центром интриги оказывается, казалось бы, уже изжитая и едва ли актуальная на взгляд большинства зрителей история про телевизионную зависимость и шоу, основанное на модели «покажи свои таланты и стань знаменитым». Думающая публика заявляет, что «не смотрит телевизор», и, можно подумать, что проблема заппинга — постоянного переключения каналов — бесконечно далека от всех нас. Только вот трёхминутные ролики на YouTube, скачущие гифки и подписки на десяток коуб-потоков — не то же ли самое?
Параллелей с сегодняшним днём тут ничуть не меньше, чем в любой другой серии Black Mirror. Погоня за количеством просмотров — селфмейд-вариант на тему «стань звездой». Сталкеринг, киберпреследование, ролики, где школьники унижают одноклассников на заднем дворе, подписка на паблик «Только реальные драки» и до шоу с толстяками, одного из главных развлечений мира этой серии, всего один шаг.
S1. S3.
Всё о тебе
Всё как сегодня плюс встроенные чипы, позволяющие хранить свои воспоминания и возвращаться к их просмотру в любой момент. Постоянство памяти, невозможность замылить воспоминание, повод к непрерывной рефлексии. Конечно, чипы придумали, чтобы не забывать хорошее, совместно возвращаться к приятному, не терять важное. Но не вышло. Главный герой ищет в своей голове свидетельство измены супруги и ищет его постоянно — говоря с ней, сидя в гостях, во время собеседования, засыпая и просыпаясь.
Тут тоже видно, что технологии сами по себе не создают проблем, а дурные последствия их использования обычно всё же растут из человеческой природы и тех свойств, которые в человеке есть и без имплантированных чипов. Постоянное прокручивание прошедшего загораживает настоящее. Но проблема даже не в этом и не в том, что, найдя ответ на свои вопросы, главный герой ставит себя в положение худшее, чем то, в котором он был в начале поисков. Беда в том, что то, что могло бы стать ключом к пониманию другого человека, возможностью изнутри заглянуть в его виденье ситуации, узнать его мотивы, оказывается на практике не более чем ещё одним аргументом в копилку собственной правоты и несчастья.
Именно эта серия удостоилась внимания Роберта Дауни-младшего, приобретшего права на съёмки по её мотивам полнометражного фильма.
Первый сезон получил премию «Эмми», на что Брукер заявил: «Приятно, что твою работу хорошо оценили, однако это лишь увеличивает давление и уровень ожиданий в следующий раз. И вообще, вся концепция этой церемонии дурацкая, здесь нет ничего общего с понятием „лучшее“; просто кучка судей где-то в комнате приходят к общему решению. Все эти церемонии награждения должны быть немедленно снесены и переоборудованы под больницы для детей».
Интересно, что самую «технологичную» проблему, ту самую, вынесенную в заголовок сериала — чёрное зеркало, отбирающее внимание у реальности, — Брукер ставит в самой нетехнологичной серии — «Национальном гимне», где она и становится главной частью «акта искусства».
Выход второго сезона откладывался Брукером во многом из-за опасения не успеть за технологиями и увидеть их реализованными раньше, чем он выскажется о них. В одном из интервью он признаётся: «Я провожу много времени, переключаясь от одного чёрного прямоугольника к другому, будь то смартфон, экран телевизора или ноутбук. И такой ситуации не было лет шесть назад.
Я думаю, что все сильно изменилось за последнее десятилетие. Когда была „проблема 2000“, люди уже сожалели о том, что полагались на компьютеры, а сейчас никто не думает о том, что у них всё находится в сети. Раньше, если у тебя были цифровые фото, это считалось каким-то особым увлечением, а сейчас это норма. Люди достаточно быстро поняли, что такое „облако“, хотя несколько лет назад они должны были два часа провести, объясняя это кому-нибудь. Теперь такие вещи прочно вошли в нашу жизнь».
В конце 2012-го Брукер разом придумал все три серии второго сезона и снова успел за изменениями мира.
По меркам 2011-го Брукер и правда визионер. Он одним из первых говорит о необходимости диджитал-детокса и информационной гигиены.
Второй сезон — перевёрнутый первый. Сначала личная история, затем снова шоу и напоследок политика.
S2. S1.
Скоро вернусь
Серия рассказывает историю женщины, увязшей в переписке с виртуальным двойником своего покойного мужа, программой, пишущей, опираясь на его прижизненные статусы в социальных сетях. Толчком к написанию этого сценария для Брукера послужил его личный опыт.
«Мой друг умер, а затем, спустя несколько лет, я решил почистить память своего телефона. Это было во времена, когда мобильник мог хранить лишь ограниченное количество контактов, — рассказывает в интервью Брукер. — Я чувствовал себя очень виноватым, потому что хотел удалить его имя, освобождая место для других. Это было безумие, ведь номер больше не работал, и всё же я чувствовал какое-то неуважение к себе, когда хотел нажать „delete“. Тогда же я взглянул на ленту в твиттере и подумал: а что, если бы все эти люди были мертвы и все, что они говорят, — это лишь имитация компьютера?»
Герои сериала, если можно так называть центральных персонажей серий, — люди в момент слома. Кто-то из них борется, кто-то, сам того не заметив, принимает поражение, другие ломаются раз за разом, каждый день оказываясь в одних и тех же обстоятельствах. Личность теряет свою цельность, кто-то не в силах удержаться от зацикливания на личной трагедии или подозрении, кто-то становится рабом ожиданий окружающих, когда его жизнь оказывается слишком публичной.
S2. S2.
Белый медведь
Самая динамичная в сезоне серия, помимо прочего, имеет и самый подробный за весь сериал бонус-финал. Полное раскрытие карт происходит только в нарезке, идущей между финальными титрами.
Привет другому брукеровскому сериалу: в Dead Set герои реалити-шоу оказываются единственными выжившими в зомби-апокалипсисе. В «Белом медведе» — то же самое, но вверх тормашками: женщина просыпается над грудой таблеток, с ней никто не разговаривает, но все снимают её на свои смартфоны, пока не появляется человек с ружьём, начинающий охоту на неё.
Как чуть позже объяснит героине её спутница, после таинственного сигнала, переданного на экраны всех электронных устройств, большинство людей превратились в «наблюдателей», небольшой процент не подвергся действию сигнала, но часть этих «незадетых», оглядевшись и увидев в руках пострадавших камеры, решила «делать шоу». Они стали охотниками и, вооружившись подручными предметами, начали преследовать остальных. Процент этот подобран весьма остроумно: вспомните, например, статистику того, сколько пользователей потребляют контент, а сколько создают. Охотники оказываются теми самыми творческими пассионариями, которые делают новое.
В «Чёрном зеркале» можно найти много актуальных сейчас, в том числе ставших актуальными уже после выхода первого и второго сезона, проблем, например глобальной слежки. «Национальный гимн» и «Белый медведь» — истории-перевёртыши в том числе и про это. Наблюдение в его худших проявлениях технологического вуайеризма, лезущего с самое личное, здесь вывернуто наизнанку, и вывернуто аж дважды. Вместо схемы «немногие лениво наблюдают за всеми», где у «немногих», причастных к средствам слежки, это уже настолько рутинно, что им скучно, здесь работает схема «все смотрят за одним», и всем интересно.
S2. S3.
Момент Уолдо
24 октября 2004 года The Guardian опубликовала колонку Чарли Брукера о предстоящих выборах президента США и кандидатуре Джорджа Буша-младшего, где в частности говорилось: «Джон Уилкс Бут, Ли Харви Освальд, Джон Хинкли-младший — где вы теперь, когда так нужны нам?»
За девять лет его отношение к политике изменилось не сильно. Герой серии, создатель саркастического телегероя, голубого медведя Уолдо, для пиара начавшего участвовать в предвыборной гонке в качестве независимого кандидата, упорно отказывается от того, чтобы управляемый им персонаж делал политическую карьеру. Но Уолдо оказывается слишком привлекательной идеей.
Уолдо — глупый, постепенно пошлеющий и теряющий тонкость — это, простите за сравнение, мистер Фриман. И, посмотрев на аудиторию мистера Фримана, мы можем увидеть, сколько людей потенциально могли бы не только проголосовать за трёхмерного медведя-пошляка, но и увидеть за его речами смыслы, отсутствующие там. Другие два кандидата при этом тоже своего рода «голубые медведи» просто из мяса, а не из пикселей: просто они те медиа-персонажи, от которых аудитория либо устала, либо просто в них не заинтересована.
Глава Channel 4, на котором выходит «Чёрное зеркало», так говорит о готовящейся полнометражке:
«Я очень рад, что у нас будет спецвыпуск „Чёрного зеркала“ в это Рождество. Чарли Брукер сочинил великолепную мрачную сказку о будущем; там переплетаются три истории, которые покажут драматические и захватывающие повороты. Это одновременно сатирический, комический и трагический выпуск, он подарит нам немало пищи для размышлений. Не пропустите!»
Новое время требует новых образов для старых истин. Проблемы эры технологий — это новый угол зрения на проблемы, которые возникли не вместе с технологиями, а гораздо раньше. «Лето слежки» началось не в 2013-м с разоблачений Сноудена и Ассанжа. Глобальная слежка — это не только PRIZM и возможность взлома iCloud. Доносы на соседей и работа «штази» были куда глобальнее и страшнее.
Технологии, ясное дело, не делают людей хуже, но они и не делают их лучше. Низменные желания видеть страдания других (в том числе под видом справедливого наказания) или копаться в частной жизни выходят на новый уровень возможностей реализации и документирования.
На смену текстам де Сада приходит снафф. Казни снова становятся публичными, потому что теперь их можно снять на телефон, как это произошло с упоминаемой Брукером смертью Каддафи, чьё тело было помещено в промышленный холодильник и выставлено на всеобщее обозрение под объективы тысяч телефонов и фотоаппаратов. Люди продолжают желать зрелищ и радуются их легитимизации, как это происходит в «Белом медведе».
Но для того, чтобы говорить о не раз уже сказанном, каждый раз нужно подбирать другие образы, лучше отвечающие времени — «старые слова в новом шрифте», как пел в своей самой мрачной песне Гребенщиков. Одно поколение смотрело на мир через призму мечты о космосе — и у них были Стругацкие и Рэй Брэдбери. Следующее — через экономику и политику — и получило Пелевина с Сорокиным. Сейчас время технологий, и нам действительно нужен новый язык — для того, чтобы лучше слышать.
Низменные желания выходят на новый уровень возможностей реализации и документирования — желания видеть страдания других, желания копаться в частной жизни других.
Комментарии
Подписаться