Олег Соболев продолжает размышлять, под какую музыку нужно уходить верхом на лошади в закат. Сегодня — третий пример и несколько слов о метафизике момента.

  

 

 

Заход солнца за горизонт практически в каждой мировой мифологии не несет с собой ничего хорошего. Еще в Древнем Египте считалось, что закат — это вхождение бога Ра в царство мертвых, самая грустная фаза всего дня. Дальше было не лучше: за время дохристианской человеческой истории самой частой активностью именно на закате являлись похороны.

Закат несет в себе действительно коннотации вечного прощания, отбытия в незримые края и дали — и понятно, почему мифология XX века, творившаяся на киноэкране, так любила обозначать им финальную точку в истории. Очень редко кино, заканчивающееся уходом главных героев в закат, имеет дальнейшее прямое продолжение (помянутые вчера «Неуловимые мстители» — один из немногих примеров обратного). Потому что всем и так на каком-то очень интуитивном уровне понятно, что даже при счастливой концовке возвращения уже не будет. Сегодня я как раз и решил описать сценарий той ситуации, при которой и нельзя не уйти, и вернуться обратно невозможно — и это приносит главным героям чудовищную боль.

  

 

Закат несет в себе действительно коннотации вечного прощания, отбытия в незримые края и дали.

 

Под какую музыку уходить верхом в закат: Пример третий и немного о метафизике момента. Изображение № 1.

19-минутная композиция выдающегося современного американского композитора Аарона Диллоуэя «Body Chaos» хорошо укладывается в финал грандиозного фильма в жанре альтернативный сай-фай о противоборстве испанских конкистадоров и инопланетного народа, на самом деле стоящим за цивилизацией ацтеков.

Первые пять минут «Body Chaos» — это, вероятно, обоюдная подготовка к финальной битве: собранные воедино сложная, ничего не объясняющая, но показывающая некую недопустимую человеческому уму активность, экранная хореография у пришельцев и пламенная молитва всем католическим святым у пришедших в Мексику карать и завоевывать испанцев. Только начинают лаять собаки (в нашем случае — волки), как, собственно, и начинается бой.

На фоне пирамид разгорается абсолютно хаотичное, полное агонии, боли и летающих туда-сюда-обратно конечностей и кусков мяса сражение — сражение, в котором у конкистадоров нет, к сожалению, ни единого шанса. Их всех режут — и режут страшно. Где-то в районе отметки 14:30 из глубин шума «Body Chaos» начинает доноситься и развиваться некий характерный ритмический паттерн, напоминающий чем-то инопланетную речь — и это как раз тот момент, когда доходит дело до самой финальной сwены.

Вышедший к главному пришельцу-тлатоани ацтеков произносит пламенную речь, суть которой заключается в том, что вы, ребята, конечно, для нас боги и много столетий нам помогали, но после устроенного на глазах всего нашего народа безжалостного боя вы можете улетать, спасибо за все, но дальше мы уже сами как-нибудь. Верховный пришелец роняет невидимые слезы и, положив щупальца на живот, вызывает из недр ацтекской земли гигантский космический корабль в виде лошади, на котором спешно и отправляется в гигантское заходящее мексиканское солнце — куда-то в иные миры, где его ждут другие цивилизации и иные дела. Концовка «Body Chaos» как раз пронизана изрядной долей инопланетной сентиментальности — и хорошо послужит заменой принятому в таком случае пафосному гимну прощания.

  

 Под какую музыку уходить верхом в закат: Пример третий и немного о метафизике момента. Изображение № 2.