Полцарства за коня: Репортаж со скачек на московском ипподроме

1 июля произошло долгожданное событие для всех поклонников азартных игр, лишенных удовольствия после принятия закона об их запрете — на московском ипподроме снова заработал тотализатор. Теперь там снова собираются стареющие завсегдатаи, начинавшие ставить на скачки еще в СССР, дамы в шляпках, юные зеваки и их подружки. 

Зайти и посмотреть на соревнования скакунов стоит сейчас 300 рублей — недорого для одной из самых ретроградных и благородных городских забав, воспетых сотнями наших любимых книг и фильмов. Московский ипподром посетители ценят еще и за аутентичный антураж: здание с колоннами постройки середины прошлого века, знатоки лошадей с обветренными лицами и хитрым прищуром глаз, радостные вопли, очереди у касс тотализатора и пыль из-под копыт. 

Для того, чтобы проверить, как именно все это выглядит, и поговорить со стареющими завсегдатаями, FURFUR отправил на Центральный московский ипподром своего корреспондента — там в прошлые выходные проходили «Девятые скачки на Приз Президента Российской Федерации»

«В прошлом году, когда я сделал крупную ставку, на ростовском ипподроме неожиданно сломался тотализатор», — Александр Олегович одет, как пожилой стоунер-рокер — рубашка в клетку, потертые джинсы. Он отходит от кассы, где только что сделал ставку, и находясь в каком-то возбужденном настроении, готовится смотреть пятую скачку. «В общем, выдача у тотализатора 39 была, а должна была быть минимум 300. Разразился жуткий скандал — все ругались. Закончилось все печально: директор Ростовского ипподрома Витчак умер месяца через два — его внезапно разбил паралич. Нехорошая история какая-то». 

Мой собеседник радостно улыбается, показывая нечастые зубы, и размахивает раскрытой на пятой скачке программкой. От него узнаю, что наездник Мизарбек Каппушев, который сейчас ведет, жалуется на ипподром: «Это не дорожка, а просто дюны и барханы». 

«На этом ипподроме ставки — от 100 рублей. При таких ставках массовости они не добьются. Люди же на ипподром приходят почему? Явно не за деньгами. В советское время сюда ходили писатели со своими мизерными зарплатами, журналисты, художники — такая публика свободных профессий. Вот и ставили потихоньку. Пусть ставят по пять рублей, но в итоге в сумме ставки дойдут и до трехсот. На президентских скачках обороты тотализатора в Ростове — 9 миллионов!» — Александр Олегович поправляет на носу очки с толстыми квадратными линзами и, ведя за собой счастливую супругу, спешит на трибуну. На повороте кричит, что поставил в «Одинаре» на лошадь по кличке Фрагрант. 

Проходим под аркой. С потолка сыпется штукатурка. 

Справа от меня, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, что-то кричит собеседнику седоватый мужик с широким орлиным носом. В коротких пальцах правой руки, с золотой «печаткой» на указательном, тлеет бычок. Другая рука — в кармане брюк, у горла рубашки лежит толстая цепь. Его сосед говорит по мобильному и смотрит в исписанную чернилами тетрадку. При моем приближении оба замолкают, и, не оборачиваясь, тот, что с цепью, резко говорит: «Ничего не знаю, первый раз тут». Пожимая плечами, отхожу.

Некоторое время пялюсь на VIP-зону, все преимущество которой — в близком расположении от финиша, которую наполняет более элегантная публика — мужчины в костюмах, женщины в платьях и никаких стариков. Перевожу взгляд на ипподром, где как раз ведут коней для пятого забега скачек на приз президента РФ. Передо мной старичок обводит в кружок лошадь Рамзана Кадырова — в этот день, говорят, его кони «в фаворе». Слева от меня — полная дама с круглыми плечами в лопающемся на боках платье; глаза прикрывает вуаль и перо, воткнутое в черную шляпку-розетку.

Спускаюсь к самому заграждению ипподрома — там, перевешиваясь через перила, в портках и синих атласных рубахах стоят молодые казаки. Их усатый дядька воротит от меня голову и, как-то не очень лихо придерживая папаху на голове, щурится на дорогу. Голос из динамиков объявляет старт, казачий дядька отвечает мне, что он здесь первый раз. Далеко справа блестят на солнце бока лошади Кадырова. Фрагрант проигрывает скачку.

Возвращаюсь в здание ипподрома под расписные потолки, с которых слоями сходит краска. По широкой лестнице поднимаюсь на два этажа выше — там тоже, как и на первом, расположены окошки касс тотализатора, работающего впервые с 2009 года, когда указом президента были закрыты все игорные заведения. «Сейчас на ипподроме не тотализатор, а какая-то букмекерская контора. Раньше на табло всегда высвечивались коэффициенты, ставки, выдачи — все. А сейчас ничего нет. Пришла какая-то дурацкая контора, ничего не понимают, ничего не могут определить», — вспоминаю я недавнюю беседу с одним тихим дедком, сидящим на лавке трибуны. О том, что он ставит с 1956-го года и всегда выигрывает, дед сначала говорил неохотно, будто превозмогая раздражение. Что в советское время любил Насибова и что в 2001 году единоразово выиграл 37,5 тысячи рублей.

«Раньше была такая игра — “Пять побед” называлась. Это когда в беговом дне помечается пять разных заездов. Нужно их все угадать. Деньги мне принесла малоигорная лошадь, ее кличка была Полтавка Син», — раньше дед всегда сидел чуть правее, а сегодня его место заняли какие-то другие люди. Ну и вообще все сегодня не так: «Виды игры самые примитивные, потому что других они не знают. "Одинар" — нужно угадать лошадь, которая победит в заезде. "Двойной экспресс" — когда угадываешь первую и вторую лошадь. Потом "Парный" — это когда нет разницы, кто на первом, а кто на втором месте, но нужно двух победителей определить. "Тройной экспресс" — это когда ты должен трех лошадей угадать. "Четвертной экспресс" — четыре. "Пять побед" — это значит, ты угадал победителей пяти заездов. И так далее. А теперь что? У этих мозгов только хватает на "Одинар", "Парный", "Двойной экспресс". А была игра с комбинациями "Двойной экспресс-два": это ты должен угадать в первом заезде, как лошади пришли, первая и вторая, и во втором заезде», — пожевав губами, старик отвернулся. Не понимая ровным счетом ничего в скаковых качествах лошади, прошу девушку в окне кассы поставить по 100 на лошадей с самыми, на мой взгляд, нелепыми именами: Чоколэйт Дроп Кид и Зимний Дворец. Через пять минут безнадежно проигрываю две сотни и отправляюсь искать еще кого-то из опытных игроков.

«Здесь очень уютно, прошу вас. Очень приятно, меня зовут Дмитрий. Стаж у меня с 1972 года», — в Дмитрии, кажется, метра два росту, у него красные тренировочные штаны, красная футболка с надписью «Россия», очки в золотой оправе, крупные зубы и широкие плечи. Мы стоим в сияющем чистотой и воняющем хлоркой мужском туалете, потому что это единственное тихое место. Дальнюю кабинку моет молчаливая азиатская женщина. 

Дмитрий — букмекер. Потом, при выключенном диктофоне, среди перевернутых столов фуршетного зала, он расскажет, что в начале девяностых совместно с англичанами открыл успешную букмекерскую контору. Потом отдал ее другим людям, но, когда запретили тотализатор, самостоятельно записывал коэффициенты и принимал ставки — это и был основной доход. Ну и сам время от времени играл. «Представьте себе, в рулетку перевес конторы — всего-навсего 2,7%. А здесь до недавнего времени (когда сделали 15%) было 38%. Как человек может выигрывать против 38% перевеса ипподрома? Это настолько нереальная была сумма. Когда-то в советские времена было 25%, никто не роптал. Мы приходили, чтобы "покормить своих лошадок", так это называлось, поскольку все игроки в конце концов все-таки проигрывали», — Дмитрий широко улыбается и снимает очки. У него тоже была когда-то в семидесятые любимая лошадь по имени Павлин. 

«Сейчас вы видите одну систему тотализатора, раньше по-другому было: стояли сто касс, и в каждой сидела кассирша, которая от руки выписывала все картоночки. Что делали умные люди? Есть фаворит, который точно выиграет. Кассиршам говорят: вот на эту лошадь ставки не принимайте. Они делают прочерк у себя в квитанции и принимают только на всех остальных. Тот, кто это придумал, ставит всего один рубль — лошадь заведомо самая сильная, она и выигрывает, притом коэффициент на нее огромный (потому что никто не ставил). 

Завсегдатаи помнят эти случаи. Потом сделали электронную систему, так уже не получалось не принимать. Зато наездники договаривались, на какое место кто придет. А что толку, что видно — никто особо за это не наказывает: лошадь не смогла, и все. Вы уж извините, пожалуйста», — Дмитрий идет к выходу, потому что впереди скачки. На прощание спрашивает, когда ждать приезда ментов после моей статьи. Смирившись с ролью секретного агента, незаметно двигаю на улицу между кордонов празднично разодетых полицейских.