День независимости: Гид по референдуму в Шотландии

Завтра, 18 сентября, по всей Шотландии пройдёт референдум. На повестке будет стоять всего один вопрос: должна ли Шотландия стать независимым государством? Прелесть ситуации заключается в том, что результат совершенно не поддается прогнозу: если ещё полгода назад отделения целой страны от Великобритании всерьёз никто не боялся, то сейчас, судя по различным соцопросам, больше половины жителей Шотландии могут ответить заветное «да».

Если это произойдёт, то уже в 2016 году Шотландия официально станет отдельной страной, перечеркнув историю последних 300 лет. Нечасто мы становимся свидетелями моментов, из-за которых потом переписывают учебники истории, причём без капли пролитой крови. Этот как раз такой.

Зачем Шотландии независимость?

Если коротко, затем же, зачем её так алчут и все остальные заключённые в состав других государств нации. При этом, в отличие большинства из них, Шотландия во всём мире воспринимается именно как отдельная нация со своим прошлым, героями и культурными артефактами. И даже среди любителей географии, не способных отличить Словению от Словакии, Иран от Ирака, а уж тем более каких-нибудь валлонов от фламандцев, вряд ли найдутся те, кто не в курсе: Шотландия — не Англия.

Разумеется, несравнимо острее этот дискурс стоит на самих Британских островах: не то чтобы шотландцы и англичане ненавидели друг друга изо всех сил, но война стереотипов из низовой культуры никуда не делась, а коренной житель Лондона всегда отличит приезжего из Глазго. Не стоит забывать и о том, что у шотландского государственного образования была своя почти тысячелетняя история суверенитета и кровопролитных войн с Англией до объединения в единое государство в 1707 году.

У Шотландии уже есть свой парламент, подаренный Тони Блэром в 1999 году, но степень экономической автономии от Лондона напоминает отношения десятиклассника и родителей, выделяющих ему карманные деньги. Это при том что 90% британской нефти добываются на шотландском шельфе в Северном море, а по запасам чёрного золота потенциально независимая страна уступает в Европе только Норвегии.

В 2009 году Шотландская национальная партия опубликовала проект закона о суверенитете и планы по его воплощению в жизнь, а в 2011-м националисты получили рекордное большинство в родном шотландском парламенте, что позволило Первому министру Алексу Салмонду затребовать референдум, который премьер-министр Дэвид Кэмерон в 2012-м и согласовал.

Шотландская нефть
и доклад МакКроуна

Колоссальные запасы нефти на шельфе у берегов Шотландии BP разведал в 1970 году, а уже в 1972-м местные националисты запустили кампанию «Это шотландская нефть». Впрочем, пожара народных волнений из внезапно свалившихся на голову топливных богатств разжечь не удалось. Ярые сторонники независимости до сих пор испытывают острую ненависть к английским чиновникам, которые засекретили тогда доклад ведущего шотландского экономиста Гэвина МакКроуна. Последний считал, что с новыми нефтяными возможностями независимая Шотландия может стать куда богаче своих южных соседей и вообще перетянуть на себя корону лидера британского союза. Такая перспектива, разумеется, не на шутку испугала Вестминстер, и в публичное пространство доклад МакКроуна так и не пустили.

Нефтяной козырь до сих пор остаётся одним из главных на руках у борцов за отделение, но сейчас уже не кажется настолько мощным: добыча чёрного золота упала на 70% по сравнению с пиковым 1999 годом, а налоговые поступления от энергетических компаний в бюджет Великобритании регулярно сокращаются уже не первый год. По итогам прошлого финансового года они снизились с 6,5 миллиарда до 4,7 миллиарда фунтов.

Левый поворот

Старина Маркс был бы рад — в основе противоречий с английской администрацией у шотландцев лежат не только и не столько вопросы нации, сколько вопросы социальной политики. Шотландия весь ХХ век была одним из индустриальных локомотивов Великобритании, что предсказуемым образом сказывалось и сказывается на электорате — население отчётливо тяготеет к левому флангу, а стоящая в авангарде борьбы за независимость Шотландская национальная партия бесстыдно на это давит: «Мы заберём свои деньги из этого вертепа неолиберализма на Темзе и в разы увеличим сферу социального обеспечения, чтобы никто не остался несчастным».

Получат ли эти обещания воплощение — совсем другой вопрос, так как в случае отделения Шотландии придётся пройти через непростой период перестраивания своей экономической системы, во время которого правительство вряд ли найдёт ресурсы для серьёзного увеличения расходов на wellfare. Но кому всё это точно не нравится, так это нефтяным компаниям — риторика шотландского правительства прозрачно намекает на то, что нужные деньги оно будет получать именно за счёт увеличения налоговой нагрузки на нефтегаз.

Евроинтеграция

Левая ориентация шотландского национализма логично рифмуется с еврооптимизмом: если Дэвид Кэмерон публично раздумывает над выходом Великобритании из ЕС, то правительство Шотландии обещает добиться вступления туда в течение полутора лет. Правда, председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу уже заявил, что войти в Евросоюз независимой Шотландии будет «трудно, если не невозможно» — для этого понадобится получить одобрение всех стран-членов, например, всё той же Великобритании или Испании. Последняя сама отчаянно борется за то, чтобы сохранить в своём составе басков и каталонцев. Шотландские юристы, впрочем, указывают на статью 48 Лиссабонского договора, допускающую возможность вступления без учёта мнений всех членов Союза.

Фунт лиха

Шотландцы сами вложили в руки англичан мощное оружие, заявив о том, что в случае независимости они планируют оставить в качестве национальной валюты британский фунт стерлинга. Желание понятное — создавать свою валюту новому маленькому государству тяжело, соваться с ней к другим странам неловко, тут уж было бы здорово оставить всё как есть. Англичане уже дали понять, что просто так ничего не бывает: глава Банка Англии Марк Карни заявил, что ни на какой валютный союз с независимой Шотландией Великобритания не пойдёт. 

Экономика — вообще самое уязвимое место для тех, кто призывает голосовать за отделение. Если 40 лет назад нефть позволила бы Шотландии стать новым Кувейтом или Норвегией, то сейчас она не потянет всю страну в одиночку. Проблемы ждут и даже слишком развитый финансовый сектор — размер активов шотландских банков в 12 раз превосходит национальный ВВП, в отрасли работает около 200 тысяч человек, то есть 8% населения страны. Ряд крупнейших банков уже отчасти или полностью принадлежит правительству Великобритании (например, 80% Royal Bank of Scotland), и в случае отделения они наверняка перенесут свои штаб-квартиры в Лондон. До сих пор непонятно, какая доля долга Великобритании перейдёт независимой Шотландии и какой будет доходность шотландских облигаций — подобная неясность самым худшим образом сказывается на поведении инвесторов и способна вызвать массовый отток банковских депозитов. Собственно, он уже начался.

Впрочем, эксперты МВФ уже заключили, что, несмотря на тяжёлый переходный период, при правильном ведении дел Шотландия в итоге сможет нормализовать свою экономику. The Economist дал обратный прогноз: сначала новое государство ждёт мощный скачок, а затем оно начнёт постепенно беднеть в связи с убылью работоспособного населения. В конечном итоге, большинство экспертов сходятся во мнении, что ничего аномально страшного со страной не произойдёт — даже помимо нефти у Шотландии есть крепкие статьи экспорта (виски, химическая продукция, компьютеры и ПО) и, между прочим, самый высокий в Европе потенциал возобновляемой энергии.

Опыт Ирландии

Ирландцы справились с задачей самоопределения вплоть до отделения ещё в первой половине ХХ века, правда, для этого понадобилось немного старого доброго вооружённого насилия. Столкнувшись в торжественный момент всё с той же проклятой проблемой, молодое государство приняло свой ирландский фунт и привязало его к британскому в конвертировке 1:1. В 1999 году Ирландия стала одной из первых 11 стран Еврозоны и заменила национальную валюту на евро.

Опыт Ирландии показал, что островные страны вполне могут успешно существовать и без английского начальства — до мирового финансового кризиса 2008 года Ирландию именовали кельтским тигром — её ВВП рос в среднем на 7,1% в год, то есть даже быстрее, чем у тигров азиатских. Кризис нанёс экономике зелёных мощнейший удар, пришлось занимать у МВФ, но даже сейчас по ВВП на душу населения Ирландия находится на 18 месте в мире, обгоняя Великобританию на три позиции.

Поддержка знаменитостей

Естественно, референдум не смог оставить равнодушными поп-звезд англо-саксонского мира. На данный момент мы имеем два внушительных лагеря, в которые с энтузиазмом записались публичные персоны. В синем углу — сторонники независимой Шотландии, в красном — Великобритании.

Что будет с Великобританией?

В случае отделения Шотландии Великобритания потеряет очень и очень многое. Нагляднее всего это продемонстрировала недавняя речь премьер-министра Дэвида Кэмерона, который напрямую использовал риторику супружеской ссоры: «Развод будет тяжёлый, зачем всё рушить? Назад в эту дверь вы не войдёте уже никогда!» Где-то более агрессивно, где-то более жалобно, но в этом же ключе выступают в последнее время примерно все противники отделения. Представители трёх крупнейших партий уже успели договориться по поводу совместного обещания Шотландии новых и новых свобод в обмен на отказ от полной независимости.

И их можно понять — лейбористы, например, потеряют мощный шотландский актив в Палате общин — северные соседи традиционно делегировали своих представителей именно от рабочей партии. Консерваторы же, хоть и получат преимущество над заклятыми соперниками, потеряют куда больше — ту самую Великобританию, величие которой заложено в политической ДНК каждого тори.

Шотландия — это всего 5 миллионов из 63 миллионов населения Соединённого Королевства. Что бы там ни кричали шотландские националисты, но их нефть и экономика не являются незаменимым донором для Великобритании. Речь тут не о деньгах, точнее, не только о них — потеря Шотландии по большому счёту станет концом могущества островного Союза. Да, останутся Уэльс и Северная Ирландия, и они никуда не уйдут, но что это такое по сравнению с независимыми Шотландией и Ирландией? Когда от одного из основных игроков на мировой политической арене добровольно-неизбежно уходит строить свое государство 7% населения, другие важные игроки меняют к нему отношение. Тем более когда речь идёт не о колонии во втором мире, а об одном из первых партнеров по империи. Шотландцы не просто уходят, они кричат: «Можете засунуть свой евроскептицизм и модель социальной политики поглубже! И не забудьте забрать потом свои атомные подлодки, они нам вообще не нужны». А передислокация этих подлодок обойдётся, на секундочку, в 5 миллиардов фунтов.

Есть во всём этом, как ни странно, место и простой человеческой сентиментальности. Подобно тому, как шотландцы воодушевлены возможностью уйти из ставшего тесным дома, многие простые англичане испытывают серьёзный приступ страха утраты: статус главной мировой империи они потеряли ещё в прошлом веке, а теперь могут потерять и ту самую «британскость», которая невидимой паутиной связывала между собой Вальтера Скотта и Sex Pistols, «Селтик» и «Ливерпуль», хмурые пейзажи Северного моря и олимпийский Лондон. Теперь всё это станет чуть-чуть дальше, да и с флагом придётся что-то делать. Как воскликнул в 1707 году канцлер Шотландии, подписавший документ об объединении с Англией: «Вот и конец старой песне!»