— Какого хера ты делаешь?

— Я просто снимаю, чувак.

— Пошёл в жопу, ублюдок. 

В середине 2014 года разговоры о глобальной слежке и потере личного пространства сильно напоминают причитания старика-маразматика. Да, да, дедуля, мы в курсе, но у нас тут приложение Yo, удобный облачный сервис, геолокация и чемпионат мира по футболу идёт. Сегодня приватность — это такое слово, которое волнует только параноиков и тех, кому есть что скрывать: грязные деньги, сомнительные связи или труп панды в ванной.

Для нашего общества, официально существующего в парадигме выжившего в фильтрах бассейна «Москва» канона «Бог всё видит», камеры видеонаблюдения и отсутствие анонимности — это, в принципе, богоугодное устройство мира. Но есть один неприятный момент: секреты есть у всех, даже у складного креста Патриарха, а когда тебя снимают помимо твоей воли, становится жутко. Именно эту мысль превратил в комедийный ютьюб-сериал SurveillantCameraMan. Знакомьтесь, его ненавидят белые мужчины, старые китайцы и жители Сиэтла — невероятно назойливый Человек-камера.

Комментарии на канале супергероя находятся в диапазоне от «сдохни, тварь» до «хочу от тебя детей». Первых намного больше, и вот почему — автор видео разгуливает по улицам Сиэтла и тычет камерой в лица случайным прохожим. Реакции предсказуемы: удивление, непонимание, злость, обещание вставить анальный зонд и рукоприкладство. На первых порах Человек-камера бродит по колледжу и пытается объяснить свою позицию кратко и чётко: видеокамеры повсюду — я всего лишь одна из них.

 

Аргумент не работает даже в привычной к веселью студенческой среде. Когда речь заходит о личном пространстве, в людях просыпается бабушка-вахтёр из общежития, которая фашистов не пропустила, а вас тем более. Вроде бы адекватная реакция, но мысль о том, что нас снимают везде и всегда, а полный цифровой слепок уже давно хранится в дата-центрах транснациональных IT-корпораций, никого не заботит. Тут легко поверить в Бога — непонятно, как эволюция допустила такое, но большинство регистрирует опасность только в случае прямого визуального контакта. На остальное можно забить и верить, что если ты повернёшься спиной к проблеме, она исчезнет. Осталось понять, где найти четыре спины. 

Эрозия приватности — это общественная тайна, о которой все знают, но предпочитают не говорить. Это сказки дядюшки Оруэлла, которые интересны только в контексте почему-то культовой рекламы то ли Apple, то ли олимпийской дисциплины по метанию молота. Вместе с приватностью исчезают и публичные места. Человек, привыкший находить успокоение на территории, которая принадлежит всем, оказывается перед камерой наблюдения, охраняющей покой бизнеса и государства. Вместо личных и общественных пространств появляются новый вид симуляции приватного — отрезок от глаз до тачпада. Хотя кому он по-настоящему принадлежит, знает лишь другой супергерой — тот, кто читает пользовательские соглашения, перед тем как нажать «согласен».

Со временем Человек-камера становится всё менее многословным. Поднимая проблему исчезновения приватного и публичного, он натыкается на стену непонимания. Видеонаблюдение в магазинах нужно для того, чтобы ловить преступников. Всё остальное для общественного удобства, и только моральный урод может выйти на улицу и портить день добропорядочным гражданам. Человек-камера должен знать своё место: он не охранная фирма, не провайдер, не сервис данных, не спецслужба и не правительство — только эти ребята могут легально сделать граждан звёздами кинематографа внутреннего пользования.

С протестами снимаемых людей согласится любой обитатель американских трущоб, где системы наблюдения выходят на новый уровень эволюции. Удручающе антиутопичные репортажи Polygon и Vice сигнализируют о том, что когда тебя снимает собственное государство, всё становится по-настоящему серьёзно.

   

 Со временем Человек-камера становится все менее многословным. Поднимая проблему исчезновения приватного и публичного, он натыкается на стену непонимания. 

   

Юмор Человека-камеры задевает и другой пласт проблем. С мая 2014 года в США начали продавать Google-очки. Извращённая мечта пионера носимой электроники Стива Манна о мире без коммерческого и городского шума превращается в дополненную реальность, где реклама доставляется прямо к носу. Как только эти очки перестанут быть игрушкой для гиков и войдут в широкий обиход, мы превратимся в общество, где все снимают всех. Человек-камера готовит нас к абсурду этого состояния, достойного скетча «Монти Пайтон» и влажных снов операторов.

Видео Человека-камеры — это пример низового формата общественно-политической сатиры. Вместо монтажно заикающихся обзорщиков и прочих сподвижников полоскания мозгов с помощью языка эпилепсии наш герой использует уникальную суперсилу — невозмутимость. На обращение «пошёл в жопу», он реагирует как тибетский монах, точно заприметивший Будду в объективе. Человек-камера не делает принципиального различия между классами, расами, национальностями. Он беспристрастен. Так же выглядит снимаемый им город. Вот безобидный бомж тянет банку пива; старичок в машине уплетает картошку; китайцы с портретом Чайнканши на стене играют в маджонг; сайентологи вежливо запрещают снимать и зовут на проповедь; озабоченная наркоманка делится теорией заговора; полицейские тащат безумную женщину вверх по ступенькам; семья с избыточным весом глупо смеётся; итальянец потряхивает пистолетом; два азиата вызывают полицию. Их объединяют две вещи — во-первых, все они доживают последние годы в обществе, где личное пространство считается ценностью; во-вторых, все они его ненавидят. 

Человек-камера здесь для того, чтобы напомнить о подсознательном страхе: никто нигде никогда не может чувствовать себя полностью в безопасности — особенно в обществе, где безопасность поставлена превыше всего. Яростный аболиционист Бен Франклин говорил, что тот, кто жертвует свободой ради спокойствия, не достоин иметь ни того, ни другого. Мысль вроде простая, но первому поколению цифровых рабов непонятная — уж больно комфортно жить на привязи, ни о чём не думая и полагаясь на безымянного защитника, следящего за тобой через незаметное око камер и удобных сервисов. Где-то с иконы на всё это смотрит лик Сталина, гладит усы и улыбается.

   

 Человек-камера не делает принципиального различия между классами, расами, национальностями. Он беспристрастен.