Воскресное чтение: Жизнь байкерских банд глазами британского криминального репортёра

Глава 2

Дюжина байкеров

Мотоклуб «Ратай» образовался в конце 60-х годов, когда группа молодых байкеров из Лестера познакомилась с культовой книгой «Ангелы ада: поразительная и ужасная сага об отверженных мотоциклетных бандах» Хантера С. Томпсона, недавно опубликованной в Соединенном Королевстве. Очарованные бунтарским отношением: «Пусть этот мир идет к черту!» и образом их жизни, отраженным в книге, они создали клуб с единственным намерением воссоздать все, что вычитали о байкерах, прямо в своем городе.

«Ангелы ада» получили скандальную известность летом 1964 года, когда две девочки-подростка признались, что были изнасилованы четырьмя членами этой мотоциклетной банды во время пребывания на диком пляже близ Монтеррея в Калифорнии. Обвинения были быстро сняты, но дело получило широкую огласку в СМИ и создало банде репутацию всеамериканского пугала. Через три года книга Томпсона вызвала многочисленные подражания этому байкерскому клубу, название которого стало широко использоваться во всем мире.

Парни из Лестера называли себя мотоклубом «Ангелы ада Ратая» (последнее слово обозначает оригинальное древнеримское название города). Когда же настоящие «Ангелы ада» окончательно оформились в качестве юридического лица Ральфом Баджером, Сынком, соучредителем и председателем Оклендского клуба в Калифорнии (образчик растущего байкерского движения), членство в клубе стало строго регулироваться и любой клуб, пожелавший присоединиться к организации, должен был подавать заявку прямо в США. Лондонские «Ангелы» получили свое отделение — первыми в Европе — в июле 1969 года и вознамерились объединить другие клубы под девизом «Вся Англия». «Ратай» уклонился от объединения, предпочтя вместо этого устранить из своего названия формулировку «Ангелы ада» и остаться независимым.

Хотя и сравнительно небольшой, «Ратай» смог прославиться во всей стране. Его члены вели себя так, будто стремились оскорбить всех, получить все возможные запреты на посещение большинства пабов в городе и вызвать поношения на страницах местной газеты. Больше всего они стремились драться. Конфликтовали с другими байкерами, но также со скинхедами, панками и даже полицией.

В 1971 году они вышли на новый уровень скандальной известности, затеяв драку на концерте рок-группы The Who. Члены банды проникли без билетов на концерт группы в Лестерский университет и сразу затеяли, по словам гитариста Пита Таунсенда, «идиотские пляски со всеми», заставив группу прекратить выступление на середине исполнения песни «Волшебник пинбола» (Pinball Wizard). Когда Таунсенд сделал замечание байкерам, один из «ратаев» вышел на сцену и нанес ему неожиданный удар по голове бутылкой ньюкаслского коричневого эля, нанеся ему рану, на которую позже наложили восемь швов.

Несколько лет подряд «ратаи» вели войну с мотоклубом «Рабы» из Ковентри. Акции мести «око за око» нарастали, пока обе банды не собрали все свои силы для окончательного разрешения конфликта. Во время потасовки, которая затем последовала, один «ратай» пырнул ножом президента «Рабов», и стороны кончили массовым «мексиканским противостоянием» (противостояние без разрешения конфликта) с десятками стволов, направленных друг на друга. Наконец, банды решили разойтись, но, когда они это делали, кто-то бросил зажигательную бомбу, и одного из «ратаев» охватило пламя.

Президент клуба Скаут приказал, вместо того чтобы тушить огонь, охвативший байкера, просто сбросить его с мчавшегося мотоцикла, чтобы не дать пламени разрастись. Такой приказ, видимо, показался не вполне отвечающим духу братства, которому присягает большинство клубов. Однако Скаут правил своим клубом железной рукой, и никто не оспаривал его приказов. Объятого пламенем человека быстро сбросили с мотоцикла.

С самого начала «язычники» Уорикшира представляли собой другой тип байкеров. Организовавшись впервые в 1978 году, они считали себя частью новой волны байкерской культуры, в то время как группы типа «ратаев», представляли собой нечто вроде пережитка прошлого.

Пользуясь книгой Хантера С. Томпсона как Библией, члены «Ратая» настаивали на соблюдении любого порочного ритуала и традиции, которые обнаружили в книге. Они присуждали друг другу боковые нашивки за публичные акты орального секса: белые — при участии белых женщин, черные — за черных женщин и красные — за женщин в период менструации. Они также следовали, предположительно, официальной церемонии, когда ведро с дерьмом и мочой опрокидывалось на голову байкера-новичка. Такой вонючей смесью мазали их джинсы и нашивки, и после этого атрибуты, получившие название «оригиналы», никогда не отстирывались. Их следовало носить до тех пор, пока они не отвалятся, а затем надевать поверх другой одежды для продления их существования.

Хотя такая церемония была прописана у «Ангелов ада», она, вопреки утверждению журналиста, не получила широкого распространения, а к 1970 году большинство байкеров значительно очистились от предосудительного ритуала. Никто из «язычников» не желал осквернения или деградации. Когда они увидели, что «ратаи» носят свои грязные куртки, то решили, что их соперники выглядят глупо. Стало ясно, что с двумя совершенно разными образами мышления два клуба никогда не смогут примириться.

«Язычники» выбрали своим знаменем голубой и белые цвета. С самого начала они заявили, что не будут вступать в альянсы. У них не было никакого желания стать частью «Ангелов ада» или какого-либо другого, более крупного клуба. Они обязались водить мотоциклы, совместно веселиться и оставаться самими собой, что означало готовность уважать и защищать цвета клуба любой ценой. Быть членом клуба «Язычники» означало вести гедонический образ жизни двадцать четыре часа в сутки.

Когда клуб образовался, Уорикшир оставался зоной более или менее свободной от соперничества, но все же возникало немало возможностей для противоборства. Любая боковая нашивка или мотоклуб, которые выделялись, считались чужаками, а любой клуб, посмевший носить цвета «Язычников», дорого платил за это. К середине 80-х число членов «Язычников» выросло до двадцати пяти человек, многие из которых, такие как Бун, происходили из респектабельных и состоятельных городов страны, таких как Стратфорд-на-Эйвоне, место рождения Уильяма Шекспира.

Нейтральный статус означал, что «язычники» могли договариваться о совместных действиях с любым другим клубом. Одну неделю быть союзниками «Ангелов ада», в другую — «Мотоциклетных бродяг» из Бирмингема, далее — со «Скорпионами» из Корнуолла, когда они бывали в городе. Они вступали в союз даже с «Ратаем». Бун (ДЭНИЕЛ БУН, БАЙКЕР ПО КЛИЧКЕ ПЁС-ЗМЕЕЛОВ, ИНФОРМАТОР ТОНИ ТОМПСОНА. – ПРИМ. ред.) тогда был кандидатом и не был посвящен в то, что происходило в верхах организации, но он помнил натянутую вечеринку со скрытой враждой между сторонами, тлеющей всю ночь. Он чувствовал себя как школьник, которому рекомендовали вести себя хорошо с мальчишками через улицу, пока родители занимались пустыми разговорами. Этот опыт общения не получил продолжения. В следующий раз Бун услышал о «Ратае» тогда, когда их кандидат оказался на территории клуба «Язычники» (С ЭТОГО СОБЫТИЯ И НАЧИНАЕТСЯ КНИГА ТОМПСОНА: ПО ПОНЯТНЫМ ПРИЧИНАМ КАНДИДАТ НА ВСТУПЛЕНИЕ В ОДИН МОТОКЛУБ НЕ МОЖЕТ ПРОЖИВАТЬ НА ТЕРРИТОРИИ ДРУГОГО; НИЖЕ ЭСКАЛАЦИЯ СЛУЧИВШЕГОСЯ ПОСЛЕ ЭТОГО СОБЫТИЯ КОНФЛИКТА. – ПРИМ. Ред.).

Видение Скаутом будущего было кристально ясным: это сплошная кровавая баня. Он не просто жаждал мести, но решил извести «язычников» навсегда. «Ратай» собирался стереть их с лица земли и одним махом добиться контроля над Уорикширом.

Байкеры со всех уголков империи «Ратай», включая банды из Линкольншира и Норфолка, были рекрутированы для нападения, и к тому времени, когда процессия машин, фургонов и мотоциклов достигла окраин Ковентри, их насчитывалось более восьмидесяти человек. Добравшись до центра города, они немедленно разыскали членов «Рабов», ту самую банду, с которой прежде враждовали.

Местный мотоклуб отнюдь не дружил с «ратаями», но и не стремился также к мести «зуб за зуб» с «язычниками». Банда из Уорикшира значительно превосходила «рабов» по численности и вооружению, оба клуба существовали несколько лет в состоянии «холодной войны». Благодаря здравой оценке Скаута в особенности и всей его банды в целом, парни из Ковентри не замедлили рассказать, как именно добраться до здания клуба «Язычники» в Лимингтон-Спа. Они получили шанс наладить отношения с «Ратаем» и одновременно избавиться от потенциальных соперников.

Прибытие многочисленного конвоя не осталось незамеченным полицией Ковентри, которая вначале считала, что «ратаи» прибыли в город для войны с «рабами». Ко времени, когда полицейские прибыли к месту встречи представителей двух клубов, «ратаи» только что отбыли. Увидев, что никто не пострадал и что не предполагалось каких-либо преступлений, силы полиции Ковентри просто сопроводили байкеров до границы территории, находящейся под их юрисдикцией, и позволили байкерам ехать дальше, полагая, что они возвращаются домой в Лестершир.

Сами же «язычники» не питали таких иллюзий: в течение нескольких минут после того, как «ратаи» покинули Ковентри, на Джордж-стрит позвонил фанат клуба, который знал о событиях предшествовавших дней. Он видел, что у «ратаев» было много стволов, и серьезно опасался дальнейшего развития событий.

Когда были получены вести о приближении процессии, не понадобилось много разговоров. «Язычники» понимали, что их было всего тринадцать по сравнению с огромной численностью противников. Последовали несколько срочных звонков другим членам клуба, которые проживали в отдалении, с призывом бросить все и поспешить в Лимингтон-Спа. Но даже если бы им удалось прибыть на место вовремя, общее количество «язычников» составило бы в лучшем случае только тридцать человек. «Язычники» редко уклонялись от боя, даже если соотношение сил было не в их пользу, однако было совершенно ясно, что данная конкретная битва не сулила успеха. Благоразумие, решили они, составная часть доблести: они покинут здание клуба и подождут другого дня для битвы.

Их группа направилась к месту проживания Буна, переправившись через реку на северо-востоке города и затаившись там с несколькими бутылками пива. Но пока «язычники» там сидели, посмеиваясь при мысли о том, как будут разочарованы «ратаи», обнаружив клуб покинутым, они внезапно осознали, что те «язычники», которых они призвали на помощь, находились уже в пути. В то время телекоммуникационные инженеры лишь мечтали о мобильных телефонах. Когда кто-нибудь затерялся в пути, связаться с ним не было никакой возможности. Если бы остальные «язычники» прибыли к клубу одновременно с «ратаями», их бы уничтожили.

«Черт! — выругался Каз. — Мы не можем их бросить. Придется вернуться назад». Приказ никому не понравился, но все быстро согласились с тем, что иного выхода не было. «Один за всех и все за одного». Они потащились назад через реку и направились на Джордж-стрит, невзирая на опасность.

Работы по укреплению здания клуба обеспечили им некоторую защиту, но большое число нападавших не давало шансов держаться продолжительное время. Танк вспомнил, как смотрел старый черно-белый фильм об осаде, в котором защитники крепости умышленно оставили заведомо слабый участок, чтобы нападавшие сосредоточили на нем все свое внимание, позволив защитникам легко одолеть их. «Язычники» решили поступить так же, удалив металлическую решетку, которую они установили над низкой притолокой двери, хотя ни у кого не было уверенности в том, что «ратаи» окажутся достаточно наивными, чтобы попасться на такой трюк.

Во всяком случае, выбора у них не было. Здание с террасами клуба можно было атаковать только со стороны фасада или заднего двора. Задние ворота в сад были хорошо укреплены, открыть их было невозможно. Остальную часть заднего двора защищала стена высотой в восемь футов, усаженная сверху осколками стекла. Если бы кому-нибудь удалось преодолеть ее, он должен был бы спрыгнуть в сад, где его ожидали десяток металлических стержней длиной в три фута. Штурм здания спереди, где как раз находилось уязвимое место, выглядел гораздо более предпочтительным выбором.

Едва тринадцать «язычников» прибыли в укрытие и приготовились к обороне, как Бульдозер вдруг осознал, что следовало опасаться кое-кого еще.

— Черт! Мы забыли о Мазе Харрисе, — прохрипел он.

В качестве автора большинства крупных байкерских журналов и участника-основателя Кентского чаптера (отделения) «Ангелов ада» доктор Ян Харрис, Маз, был уже легендарной фигурой в байкерском мире. Он получил свое звание доктора философии в Университете Уорика за диссертацию под названием «Миф и реальность в субкультуре мотоциклистов». С тех пор он стал официальным представителем «Ангелов ада» по связям с общественностью, создав клубу более разумный и привлекательный для СМИ облик, чем прежде. Он также стал объектом зависти для большинства других мотоклубов, когда был назначен официальным испытателем мотоциклов «Харлей-Дэвидсон» в Соединенном Королевстве. Но более важным было то, что Маз был завсегдатаем паба «Колоннада», расположенного через три дома от здания клуба «Язычники».

— При чем тут Маз? — спросил Бун. — Они идут за нами, а не за ним.

— Да, но если это получит широкую огласку и он окажется замешанным и пострадавшим, тогда за нами придут также «красно-белые». Кому-нибудь нужно пробраться в паб и посоветовать ему убраться.

Танк вытащил короткую соломинку и отправился в паб передать этот совет, отчаянно надеясь, что противник не появится в тот же момент. Он обнаружил Маза сидящим на своем обычном месте в баре и потягивающим пиво. Танк бросился к нему, задыхаясь от возбуждения.

— Эй, приятель, тебе лучше убраться отсюда, — посоветовал он ему. — Восемьдесят вооруженных до зубов чертовых «ратаев» движутся сюда. Советую тебе свалить отсюда.

Маз просто покачал головой:

— Послушай, сынок, ты слишком молод. Не понимаешь, что тебя ждет, поскольку не знаком с этим. Я здесь уже пожил некоторое время, поэтому послушай, что я тебе скажу. Дело вот в чем: если «ратаи» размахивают в Ковентри оружием или чем угодно, скажу тебе, что они не собираются идти сюда. Это всего лишь демонстрация. Они хотят запугать вас. Они поступают так, чтобы вы связались с ними и чтобы вся эта заваруха прекратилась. Вот и все. Вам нечего беспокоиться. Это всего лишь буря в стакане воды. Не надо тревожиться. Успокойтесь.

Танк не мог поверить тому, что слышал. Он будто общался с человеком с другой планеты. Может, Танк и был молод, но события только что прошедших дней не оставляли сомнений, что «ратаи» были настроены дьявольски серьезно и что это не та банда, которая занималась бесцельной демонстрацией силы. То, что полагал Маз, ничего не значило. «Ратаи» заручались поддержкой «ангелов», сообщив им свою версию событий. Если он не чувствует необходимости принять информацию всерьез, это его дело. И если он пострадает в конечном счете, то должен будет винить только себя.

В здании клуба Бун сидел у основания лестницы и срывал с себя нашивки. Он расстегнул молнию и снял с себя кожаную куртку, оставшись только в футболке. Поместив нашивки внутрь куртки, он застегнул молнию. Бульдозер, сидевший на диване в пивных разводах у стены, наблюдал за ним. Его лицо медленно принимало удивленное выражение.

— Что ты делаешь, брат?

— Им не удастся захватить мои гребаные нашивки, — объяснил Бун.

Бульдозер медленно покачал головой:

— В самом деле? Я умру с нашивками.

От этих слов дыхание Буна перехватило, как при ударе в живот. В короткое время случилось так много событий, что следовало воспользоваться кратковременной возможностью сделать вывод. Теперь до его сознания стала доходить реальная ситуация и то, что их ждет впереди. Обстановка была серьезной. Чертовски серьезной.

— Ты имеешь в виду смерть?

— Что же еще, Пес? Неужели ты думаешь, что мы выберемся отсюда живыми?

— Тьфу, черт. Не думаю, что до этого дойдет.

— Именно до этого.

Бун удивился, насколько спокойны были его руки, когда он расстегнул куртку во второй раз, вынул нашивки, надел куртку снова и восстановил нашивки на прежних местах. Затем повернулся к Бульдозеру с абсолютно спокойным видом:

— Я как ты. Умру с нашивками.

Глава 3 

Осада

Заняв место внизу у лестницы перед входом в дом и не имея возможности наблюдать улицу из-за заграждений и заколоченных окон, Бун уловил не столько зрением, сколько слухом появление «ратаев». С прибытием первых машин пронзительно завизжали шины. На мостовой снаружи раздался глухой топот десятков тяжелых ботинок, железные ломы и бейсбольные биты грохотали и лязгали о металлические решетки, когда атакующие рейдеры испытывали их на прочность. Весь этот шум покрывал зычный голос Скаута, маниакально выкрикивавший приказания, будто обезумевший генерал во главе армии вторжения.

Внутри дома каждый «язычник» выбрал себе боевую позицию. Бун, сжимая тяжелую рукоятку от киркомотыги, занимал место с одной стороны двери, которую намеренно оставили уязвимой. Напротив него стоял Линк, держа в руках единственное стрелковое оружие в доме — обрез «уэбли» — так крепко, что побелели костяшки пальцев. Еще два «язычника» стояли в задней части дома, а четверо других находились в центре гостиной в качестве подвижного резерва. Остальные байкеры распределились по второму этажу, охраняя верх лестницы и сторожа окна, выходящие на улицу. Если все пойдет по плану, Линк и Бун должны были принять на себя первый удар атакующих.

К счастью или несчастью, план завершился полным успехом. После короткой паузы жуткой тишины на незащищенную дверную панель посыпались удары и пинки. Панель быстро поддалась. Полдесятка рук неистово ломали края бреши, стремясь ее расширить. Через секунду сквозь отверстие просунулась голова. Она медленно повернулась кверху, сразу же увидев двойной ствол обреза. Линк выстрелил в упор. Лицо исчезло в проеме, оставив за собой кровавую пелену и крик агонии.

Линк сразу опустился на одно колено, перезарядил обрез, сунул ствол в дырку в двери и выругался, произведя второй выстрел. Но на этот раз из ствола вырвался всполох раскаленного добела пламени, и весь обрез развалился в его руке. Он отпрянул, сжимая обожженное место, а в это время сквозь отверстие в двери просунул голову и плечи другой «ратай». Бун со всей силы ударил налетчика по голове. Тело парня обмякло, загородив проход тем «ратаям», что находились позади.

На улице снаружи все еще слышался ор Скаута во всю силу легких: «Лезьте туда! Лезьте, черт побери!» Вероятно, он не знал, что по крайней мере двое из его команды серьезно ранены. Однако его влияние было настолько велико, что байкеры клуба были готовы скорее рискнуть получением новых ран, чем столкнуться с его яростью в случае отказа от штурма.

Внимание «ратаев» обратилось теперь на большой эркер справа от входной двери. Они неистово стремились сорвать с него заграждения. Линк и Бун отбивались как могли, пользуясь своим оружием как тараном, чтобы поразить в лицо или в корпус всякого «ратая», который приближался. К ним присоединились другие «язычники» из гостиной, но все понимали, что остановить нападавших невозможно.

Отвлекшись, Бун и другие байкеры не заметили, как тело, блокировавшее дверной проход, оттащили. Почти сразу вслед за этим десяток «ратаев» навалились всем своим весом на дверь и давили, пока она не треснула и не развалилась, освободив проход. По нему устремились внутрь здания десятки врагов. Нескольких первых участников атаки сбили яростными ударами бит и прутов, но за ними следовали новые и новые байкеры, перебираясь через тела упавших товарищей. Вскоре «язычники» оказались перед угрозой полного разгрома.

В отчаянной схватке по удержанию позиции оружием становилось все и вся. Против налетчиков использовали кресла, защитные шлемы, огнетушители, ножки от столов, даже аудиоаппаратуру. Однако даже это не приносило успеха, простое численное превосходство налетчиков обрекало защитников на поражение. Побросав свои посты, «язычники» поспешно отступили вверх по лестнице в свою собственную «миссию Аламо» (МИССИЯ АЛАМО — БЫВШАЯ КАТОЛИЧЕСКАЯ МИССИЯ , СЛУЖИВШАЯ ОДНОВРЕМЕННО КРЕПОСТЬЮ В САН-АНТОНИО, ТЕХАС. – ПРИМ. ПЕРЕВОДЧИКА).

«Ратаи» последовали за ними, и только теперь обнаружилась явная недоработка в их плане атаки. Узкая лестница с правой стороны от гостиной позволяла подниматься лишь одному человеку зараз, однако лестничная площадка, вмещавшая полдесятка «язычников», позволяла им давать отпор каждому «ратаю», который пытался подняться наверх.

Первому «ратаю» удалось по инерции протиснуться сквозь «язычников» наверху. Он не останавливался до тех пор, пока не оказался в ванной комнате, расположенной прямо у лестничного прохода. Оказавшись там и отрезанный «язычниками», он осознал, что попал в опасное положение, и предпринял отчаянные усилия, чтобы вырваться из него. Байкер повернулся и совершил прыжок ласточкой вниз головой к основанию лестницы.

Вторую атаку «ратаев» возглавил байкер, владевший собственным обрезом. Линк, отчаянно искавший оружие, наконец схватил первую попавшуюся в руки вещь — старую печатную машинку, — швырнув ее вниз по лестнице навстречу устремившейся к защитникам толпе. Ведущий «ратай» пригнулся, но недостаточно. Нижняя металлическая панель машинки попала ему чуть ниже лба и сорвала лоскут кожи и волос вплоть до макушки. Оскальпированный байкер с безумным воплем и вытаращенными глазами рухнул назад. Другой байкер направлялся в сторону Буна, который рубанул его самурайским мечом, перед тем как спихнуть ногой вниз по лестнице.

Другие «язычники» скопились вокруг лестничной площадки, осыпая ударами новые волны «ратаев» с непреходящей свирепостью, отбрасывая их назад. Численность здесь не имела значения: узкая лестница давала «язычникам» тактическое преимущество. Как в случае с 300 спартанцами, защищавшими проход у Фермопил, численное превосходство не давало преимуществ. Средств и возможностей прорваться для «ратаев» не было.

Скаут сменил тактику. Он отвел своих людей перегруппироваться. Поэтому Бун и несколько других защитников переместились в спальню, выходящую окнами на улицу. На дороге перед ними колыхалась масса «ратаев», заряжая обрезы и готовя зажигательные бомбы.

«Язычники» тоже приготовили свои «коктейли Молотова» наряду с тяжелыми каменными обломками и кирпичами, которыми собрались забрасывать противника. Рабби, перед тем как приготовить две бомбы для себя, поджег запалы двух зажигательных бомб и передал их Буну. Бун сделал шаг вперед, но ничего не предпринял, охваченный мгновенным пониманием нелогичности происходящего. Он не мог сообразить, что нужно делать. Если бы он бросил бомбу, она бы взорвалась внутри помещения, так как окна были закрыты. Открыть окна он не мог, поскольку обе руки были заняты. В то же время он не мог разбить стекла окон, поскольку это было здание клуба и его на следующее утро заставят объясняться на очередной встрече. Ему придется оплатить ущерб, и, возможно, его даже вновь понизят до кандидата.

Ему показалось, что прошла вечность, но на самом деле ответ вдруг пришел к нему в долю секунды. «Идиот, просто разбей это чертово стекло». Бун пнул стекло ботинком и бросил вниз первую бутылку, заставив разбежаться нескольких «ратаев». До сих пор рейдеры не обращали внимания на окна второго этажа, но сейчас все поменялось.

В то время как Бун и Рабби поливали улицу жидким огнем, рейдеры отвечали зажигательными бомбами собственного приготовления. Неудивительно, что позднее обескураженные свидетели сообщали, что «ратаи» бросали зажигательные бомбы, а «язычники» ловили их и бросали обратно.

В действительности зажигательные бомбы «ратаев» производили разрушительное действие. Все вокруг Буна и других байкеров — мебель и прочие вещи — стало воспламеняться. Налетчики стали использовать обрезы для обстрела окон. Бун заметил, как один «ратай» тщательно прицеливается, и вовремя отступил в безопасное место. Но Рабби оказался слишком медлительным. Бун видел, как заряд ворвался сквозь открытое окно, угодил прямо в середину тела Рабби и сделал большую воронку в штукатурке позади него. Рабби, должно быть, получил смертельное ранение. Он должен быть мертвым.

Секунду Рабби неподвижно стоял в оконном проеме, его нижняя челюсть отвисла. Он медленно повернулся к Буну и пожал плечами. Бун уперся взглядом в место, где дробь обреза прошла сквозь тело друга: там не было никаких повреждений. Ни единого признака ранения. Какое-то наваждение. Бун был более чем уверен, что Рабби прострелили грудь — отметка этого все еще виднелась на стене позади него, — сейчас же он мог только предположить, что ошибался.

Однако размышлять об этом времени не было: в комнату влетели еще две зажигательные бомбы, и пожар усилился, захватив потолок и угрожая поглотить все, что находилось внутри. Теперь пламя объяло деревянные полки, комод и даже ультрасовременную музыкальную систему. Бун и другие байкеры побежали к двери, и, когда все благополучно ее прошли, он плотно захлопнул ее, чтобы не дать огню распространиться в коридор. Когда он держал ручку двери, то почувствовал, как она вырывается из рук, по мере того как понижение давления воздуха в комнате создавало всасывающий эффект. Бун держался за ручку еще крепче, хорошо сознавая, что если дверь распахнется, то возникнет сквозняк, который пошлет огненный вал бушевать по всему зданию и погубит их всех.

Но давление на дверь быстро возрастало, и Бун был вынужден держать ручку двумя руками. Лишь когда ручка стала поворачиваться взад и вперед, он понял, что происходило на самом деле. Он отпустил ее, и дверь распахнулась. Из комнаты выбежал Танк, которого как-то оставили внутри, когда все поспешно убегали.

Теперь огонь бушевал уже повсюду, вся лестница была объята густым едким дымом. У «язычников» не было иного выбора, кроме как перебраться в место, до которого пламя еще не дошло, — в гостиную под лестницей. Когда они осторожно спускались по лестнице, то их сопровождал оглушительный грохот. Он звучал как мощный выстрел, но никто не мог определить, откуда он исходит, и, кажется, никто от него не пострадал. Гораздо позже они поняли, что грохот был вызван пожаром, расколовшим всю боковую стену дома.

Когда «язычники» достигли основания лестницы, они тяжело дышали. Комната выглядела так, словно в ней пронесся тропический ураган, но нигде не было видно ни одного «ратая». В это было трудно поверить. «Язычники» внимательно осмотрели все углы и ниши, ожидая в любой момент засады, однако вскоре выяснилось, что налетчики бежали. Схватка продолжалась, самое большее, пару минут и завершилась почти так же быстро, как началась.

На улице завыла сирена, это одиночный патруль прибыл на место схватки. Это явилось довольно странным ответом на событие. Атака на здание клуба чисто случайно совпала с официальными мероприятиями в Уорикшире, что заставило местную полицию — самую малочисленную во всей Англии — напрячь свои силы до предела. Когда десяток испуганных соседей и прохожих стали звонить по телефонному номеру 999, сообщая о том, что происходит на Джордж-стрит, это была единственная машина, которая осталась в наличии у полиции.

Двое невооруженных полицейских — один молодой, другой среднего возраста, — вылезшие из машины, выглядели совершенно растерянными: в их предыдущей практике не встречалось ничего подобного. Сообщения свидетелей характеризовали происходящее соответствующим скорее Ливану, чем сонному Лимингтон-Спа. Помимо обрезов и зажигательных бомб, свидетели сообщали по меньшей мере об одном человеке, который бежал по улице, охваченный огнем. Но, насколько могла судить полиция, весь район теперь был безлюдным. У полицейских не было реального представления о произошедших событиях, о том, кто принимал участие в схватке, или о том, кто пострадал.

Не желая и не имея возможности войти в еще горящее здание, они осторожно предложили через разбитый дверной проход выйти из здания тем, кто может там находиться, и сообщить о себе. Но тринадцать «язычников» затаились позади лестницы и оставались там, пока полицейские не удалились для обследования задней части здания.

Бун и другие байкеры воспользовались представившейся возможностью, выскользнули из дома и, разделившись, удалились в разных направлениях. Завернув за угол, Бун попался на глаза одному из двух полицейских офицеров. Испуг и настороженность были написаны на лице байкера — он сделал вид, что с трудом воспринимает все происходящее вокруг.

—  Кто вы? Как вас зовут? — спросил офицер. 

—  Зачем вам это знать? Я ничего не сделал. Я был в пабе. 

—  Не вы ли выходили из дома? 

—  Нет, я был в пабе. Что здесь происходит? 

Растерянные и беспомощные, офицеры собрали нескольких из разбежавшихся «язычников» и записали их имена, что принесло им мало пользы, ибо ни один из членов банды не дал своего подлинного имени. Затем байкеров отпустили, а офицеры остались дожидаться пожарной бригады и подкрепления. 

Некоторым число тринадцать кажется несчастливым, но для «язычников» оно оказалось этим вечером весьма счастливым. Никто из них серьезно не пострадал, хотя они знали наверняка, что этого нельзя было сказать о «ратаях». Здание клуба было разрушено, но, в конце концов, это было всего лишь здание. Честь клуба была спасена, и они это доказали. 
С самого начала шансы у «ратаев» были невелики. Их обрекла на неудачу не столько планировка дома, сколько упорство «язычников». Бун и другие байкеры не боялись за свою жизнь. Боялись их противники. Позднее Бун понял, что им придало сил то, что никто из них не рассчитывал выйти из дома живым. Это означало, что им нечего было терять. Раз они смирились с этим, страх ушел. Они уже ничего не боялись. 

Вместо полицейского подкрепления, машины, вскоре прибывшие на место, доставили остальных «язычников», глаза и рты которых широко раскрылись от изумления. «Господи Иисусе! Что за чертовщина здесь случилась?» — шептались они в один голос. Когда стали прибывать новые полицейские и аварийные рабочие, все «язычники» сообща собрались в доме Буна. Они сидели, курили, пили и даже посмеивались над тем, что случилось, подробно разбирая каждый момент и пытаясь понять, почему все случилось именно таким образом.

Все чувствовали радостное возбуждение от того, что пережили. Так чувствуют себя солдаты, побывавшие в горниле яростного сражения, когда понимают, что остались живы даже притом, что их друзьям и соратникам не удалось выжить.

«Ратаи» повысили ставки, и «язычникам» ничего не оставалось, как повысить ставки в ответ. На этот раз не было ни пощады, ни колебаний. В течение нескольких дней насилие вышло из-под контроля, и теперь стало совершенно очевидно, что оно не кончится до тех пор, пока кто-нибудь не погибнет. В качестве следующего шага «язычники» собрались углубиться в сердце вражеской территории. И если настигнут «ратая», то убьют его.

© Tony Thompson, 2013

© Л. А. Игоревский, перевод 2014

© «Центрполиграф», 2014