Культура
Что стало с советской татуировкой после распада СССР
Мы продолжаем цикл статей о российской татуировке. В прошлый раз мы рассказывали о советском периоде, на этот раз, как логично предположить, остановимся на периоде перестройки и 1990-х годах. Это время станет для российской татуировки временем поиска и первых технических и стилевых достижений — у мастеров появится профессиональное оборудование, а по стране начнут открываться первые тату-салоны. Татуировка сделает первые шаги к своей популяризации, результаты чего будут более четко видны в нулевых.
Перестройка
В перестроечное время (конец 1980-х) субкультурная татуировка становится отдельным феноменом, противопоставленным тюремной татуировке — и в этом помимо стилистики ей немало помогает цвет, получить который получается сначала с помощью туши «Колибри», а потом с помощью «Медовой» акварели. Начиная с этого времени тюремная татуировка понемногу уходит со сцены, хотя её мотивы продолжают появляться вплоть до 2000-х.
Андрей Литва
«Я сразу начал рисовал флеши и быстро отошёл от того, что люди заказывают нечто своё — пошли личные темы, большие и со своим почерком. Татуировочное дело быстро становилось на ноги, и старые криминальные темы и дизайны быстро канули в прошлое. Хотя отголоски и модификации встречались ещё долго. Все уже тогда переходили на нормальное оборудование, друг друга знали. Время было такое, что это были наиболее привлекательные условия для работы. Независимые. А иного я даже не знал».
К 1990-м годам татуировка превращается в один из главных атрибутов различных субкультур — от рокабиллов и панков к рокерам и металлистам, а затем, через субкультуры и рок-сцену, татуировка становится атрибутом городской моды. Главные герои татуировки 1980-х формируют костяк тату-культуры 1990-х — это Игорь Кредит, Маврика, Джордж Бардадим и Сергей Мыш. После конвенции 1995 года к ним присоединится вторая волна мастеров — Дима Хендриксон, Лёша Фан, Паша Ангел.
Главной проблемой татуировки начала 1990-х станет институализация и война с бюрократами за открытие легального салона и возможность проводить конвенции. Михаил Бастер, в частности, был вынужден в 1993 году зарегистрировать «студию дермографии», поскольку студию татуировки регистрировать отказывались.
Серьёзные мастера обзаводятся хорошими машинками, начинают ездить за границу и привозить оборудование. Весь период 1990-х годов становится прежде всего периодом освоения техники и технологии — вместо самодельных машинок появляются фирменные, тушь и жжёнку сменяют татуировочные краски, так что татуировка (и особенно цветная татуировка) становится намного более профессиональной. Всё это даёт возможность появиться первым серьёзным дизайнам и самым первым предшественникам тату-студий.
Игорь Кредит
татуировщик
«В 1992 году у меня появился клиент из кругов сайкобилли-музыкантов. Он как раз вернулся из Финляндии, где заходил в один из тату-салонов в Хельсинки. Подарил он мне визитку этого салона, и я отправил по адресу, указанному на этой карточке, письмо, приложив фотографии своих работ. Финны прислали мне приглашение на свою конвенцию. Она называлась Finnish Tattoo Weekend, проходила в марте 1993 года. Туда я поехал, экипированный роторным тату-агрегатом, гэдээровским трансформатором от детской железной дороги и дерзким авантюризмом. К моему счастью, на конвенции продавали тату-пигменты, я и приобрел там свою первую 12-цветную палитру. Когда в зал, где проходила конвенция, стали заходить первые посетители, ко мне почему-то начали подходить одни только финские алкоголики и просили их татуировать бесплатно.
Я же, в общем-то, человек был для них весьма экзотический. До меня на европейских тату-конвенциях бывал только один российский татуировщик. Некий Сергей из Москвы, который присутствовал на Берлинской конвенции в качестве очень экзотического персонажа, и ему даже подарили какой-то профнабор оборудования. Организаторы поставили его на сцену и сказали: вот он такой же, как и мы, только бедный, так как он из России, и вот ему презент — татуировочная машинка и набор иголок».
МИХАИЛ БАСТЕР
татуировщик
«В Москве в это время предпринимались первые попытки как-то организовать поточную работу, которая у мастеров предыдущего периода была из-за близости к неформальной среде. По большому счету это стало продолжением уличной коммуникации, где встречались всё те же лица, но с новой темой для общения. А новоприбывших интересовали кажуалы и собственная тщета, которую они всячески забавно подавали. То давая объявления в газеты, то пытаясь открыть официальные студии, что по факту удалось только Лёше Китайцу».
Ранняя работа Паши Ангела (слева) и работа Джорджа Бардадима, конец 1990-х. Одни из первых работ, попавшие в инфопрессу 1990-х.
Сначала понемногу, а потом всё больше и больше в профессию приходят молодые, которые к нашему времени станут уже легендами, вроде Димы Речного. Бурно развивается рок-н-ролльная сцена, и татуированные музыканты регулярно появляются на обложках журналов и в газетных статьях.
Популярность татуировки идёт в гору, мастеров становится всё больше и больше, татуировка становится индустрией. Пиком этого движения становится первая российская тату-конвенция 1995 года, которую посетили такие знаменитые мастера как Лайл Татл, Филипп Лео, Брайан Эверетт и Хенки Пенки. Конвенция обсуждается в журнале Tattoo Art International, а Филипп Лью разрисовывает лицо Максима Чирика так, что он попадает в мировой календарь Heavy Tattooed Man of the World. Так много знаменитых мастеров не приедет ни на одну следующую конвенцию, и это несомненный успех. Но главное, что с этого момента российская татуировка становится частью мирового контекста.
Вскоре после первой тату-конвенции появляется и первый официальный тату-салон — «Три кита» Алексея Китайца, который задал стандартные цены на татуировку, сохранявшиеся ещё долгое время — в сигаретных пачках: чёрно-белая — за 80 у. е., цветная — 100 у. е., портретная работа — 120 у. е. Вслед за первой конвенцией и первой студией появляется первый отечественный журнал о татуировках — «Диктатура», выпустивший в 1998 году четыре номера и на том закончивший своё существование.
Журнал «Диктатура»
На обложке работа Леонида Изгина,
самое начало ньюскула в России.
Первая российская тату-конвенция, 1995 год
ЕВГЕНИЙ АГНИСВЕТ
татуировщик
«Был такой журнал — „Диктатура“. Это было окно в российскую татуировку. Там были персонажи, с которыми я сейчас знаком — Паша Ангел, Паша Вамп, ещё какие-то люди, которых уже нет сейчас. Я впитал этот журнал весь, перечитывал каждую страницу — там была информация о краске, о татуировках, обо всём. Некоторые вещи просто непонятны были — они существовали только в городе, специальную тушь там, где я жил, купить было невозможно».
ДЖОРДЖ БАРДАДИМ
«Году эдак в 1992–1993-м у нас появился первый опытный образец индукционной машины, хотя сделан он был не совсем правильно. Всё потому, что информации вообще никакой не было. Ориентировались только по внешнему виду, взятому из журнала какого-то татуировочного, драного и очень старого. Фотография, как помнится, была пять на пять, не больше, на ней какой-то татуировщик машину в руках держал. Удивительно, но этого оказалось достаточно! Тарас проконсультировался со своим приятелем, который занимался радиоэлектроникой. И тот подсказал, куда нам нужно двигаться. Потом было ещё что-то ужасное, с алюминиевой рамой.
Тогда меня особенно впечатляли только новые журналы татуировочные, иная печатная информация отсутствовала. Постепенно мы стали более осознанно подходить к делу, начали разделять для себя татуировочные машины на контурные и закрасочные, экспериментировали с различными иголками, активно добывали знания по дезинфекции и стерилизации. И такая деятельность естественно приносила ощутимые результаты. И к тому моменту, когда в Москве проходила конвенция — в 1995-м это было, да? — я как бы уже чувствовал себя абсолютно готовым в ней участвовать. Как раз примерно в 1995 году или за год до этого я стал просить деньги за свою работу. До того я её оценивал пустыми пивными банками, для коллекции».
Работы Паши Вампа
1995 год останется в памяти очевидцев как прекрасное время, когда татуировка была всё ещё частью субкультуры, но уже встала на ноги. Вторую половину десятилетия отечественную татуировку ждёт постепенный спад: рок-н-ролльные настроения затихают, отцы-основатели ругаются между собой, салоны открываются и закрываются. Татуировщики много путешествуют и начинают всё больше ориентироваться на западный стиль, а некоторые решают и вовсе на несколько лет уехать за границу.
Лёша Китаец
«Этот же период — 1995–1996 год — можно обозначить как период смены населения Москвы и изменения лица города. Постройки нового типа, люди новой ментальной формации. Новые татуировщики и клиентела, в массе ориентирующаяся на западные издания, в которых преобладал модернизированный олдскул с небольшим влиянием реализма».
Андрей Литва
«А к середине 1990-х наступило пиковое по посещаемости студии время, завершившееся конвенцией. Такое впечатление, что волна 1980-х из недр неформальной среды только докатилась до широких масс, и они в неё окунулись с головой. Хотя, конечно, это происходило благодаря интересным работам и тому, что страну накрыло рейв-движение, которое заодно перекрыло и хип-хоп-волну начала 1990-х. Точнее, отодвинуло её возрождение ещё на несколько лет».
Выводы
О татуировке 1990-х логично рассказывать как о татуировке переходной — между советской и современной. Периоды 1990-х годов становятся временем субкультурного бунта, в котором андеграундные течения достигают своего апогея — с первым тату-фестивалем, первыми студиями, первым журналом. При этом татуировка продолжает оставаться достоянием субкультуры, несмотря на то что татуированных персонажей вся страна наблюдает с экранов телевизоров.
В нулевые татуировка выходит на улицы, студий появляется всё больше и больше, но вместе с ними возрастает и количество некачественных работ. Появляются новые стили, но вместе с ними и много мусора, и сложные работы мастеров 1990-х оказываются сильно разбавлены неподходящим материалом.
ИГОРЬ КРЕДИТ
«В России на тот момент тату-культура была в зачаточном состоянии. Я в принципе никогда не стремился нести культуру в массы, пропагандировать или что-то кому-то объяснять. Поэтому я на долгий срок покинул Россию. Вернулся только в 2003 году. А в стране уже сменилось поколение, от моей татуировочной прослойки практически никого не осталось. А новое время дало новые реалии. Новые таланты и множество бездарей, студии тату в парикмахерских. Всё, что мы видим и сейчас в большом количестве.
Нулевые прошли под знаком отечественных профессиональных выставок и смешения всех стилей, в результате чего единственно внятными остались только традиционные направления — японские и ньюскул, основанный на американских традициях. Татуировка стала более доступной, превратившись в индустрию, существующую за счёт массовой популярности девичьих „нажопников“».
Если татуировку 1990-х определяет десяток ключевых мастеров, которые работали вместе в поисках собственного стиля и технических решений, то к середине 2000-х мастеров станет намного больше — в том числе и за счёт проведения серии конвенций. Стили станут более равноправными — как и во всём мире, в российской татуировке наравне с реализмом, считавшемся вершиной мастерства вплоть до начала 2000-х, будут выступать орнаменты, классика, японские и первые абстрактные и экспериментальные работы.
1995 год многие называют началом отечественной татуировки — тогда татуировка официально приобретает художественный статус и перестаёт быть криминальным артефактом. Под влиянием конвенции и двух волн субкультур — перестроечной и постперестроечной — татуировка движется навстречу мейнстриму, и переломным в этом отношении станет период с 2000-го по 2005-й, когда татуировка из узкой культуры становится достоянием культуры массовой.
Фотографии из архива Михаила Бастера.
Комментарии
Подписаться