Культура
История вестерна в литературе и современные примеры жанра
В середине марта на русском языке вышел постмодернистский вестерн «Братья Sisters» Патрика Де Витта — фигуранта шорт-листа Букеровской премии по литературе в 2011 году. В связи с этим FURFUR реконструирует историю вестерна в литературе и выбирает пять современных книг, имеющих к нему самое непосредственное отношение.
Происхождение
Как и любой другой литературный жанр, вестерн уходит своими корнями в фольклор. В первую очередь, в американский фольклор фронтира, Дикого Запада, и только потом — в европейский. Самое главное, что этот жанр почерпнул из фольклора, — особую метафизику Дикого Запада, где каждый сам себе закон, а черное от белого можно отличить только с похмелья. Ее легко описать коротким анекдотом из советской книги «Сокровищница американского фольклора»: «Мы повесили Джима за кражу лошади, а потом выяснилось, что он ее не крал. Надо же, какую шутку с нами сыграл старина Джимми!»
Фронтир (от англ. «граница, рубеж») — зона освоения Дикого Запада, первоначально расположенная на территории современных штатов Монтана, Колорадо, Вайоминг, Небраска, Канзас, Техас, Северная и Южная Дакота, а позже раскинувшаяся до самого Тихого океана.
С другой стороны, по признакам внешнего сходства предшественником вестерна полагается считать одного из отцов американской литературы Фенимора Купера (а вместе с ним и англичанина Майн Рида). У классики есть все, что для этого нужно: острота и динамичность сюжета, благородные герои-одиночки, единение и единоборство с природой. Но при этом следует понимать, что работая с одним и тем же материалом, вестерн и классическая приключенческая литература все же находятся на разных полюсах. Классике больше всего интересен герой, характеры, тогда как вестерн куда больше привлекает ситуация, аристотелевская перипетия, куда попадает этот самый герой. Классика драматична, а вестерн всегда тяготеет к мелодраме.
Десятицентовый роман
|
Как самостоятельный жанр вестерн появился в 1860 году, когда в контору издательства Beadle & Adams явился молодой человек, назвавшийся Эдвардом Эллисом, писателем. Этот 19-летний литератор был скромен и робок и долго мял в руках шляпу в поисках нужных слов. Наконец, Эллис рассказал, что у него есть роман и он предлагает издательству с ним познакомиться. Рукопись прочитали и решили рискнуть. У главы предприятия Эрастуса Бидла нюх был, судя по всему, что надо. Огромный по тем временам (а по сегодняшним и подавно) тираж книги «Сет Джонс, или Пленники фронтира» — 50 тысяч экземпляров — разошелся почти мгновенно. Так в историю популярной американской литературы ворвался «десятицентовый роман» (dime novel), названный, как не сложно догадаться, в честь своей примечательно небольшой цены. |
«The Huge Hunter; or, The Steam Man of the Prairies» Beadle's Half Dime Library Vol. 11 No. 271, 1882 |
30 лет без передышки Эллис писал небольшие истории про Дикий Запад, и хотя он не сумел побить рекорд своего коллеги Прентиса Ингэма, создавшего без малого 600 романов и бессчетное количество рассказов, все же книг у него насчитывается не один и не два десятка. До 1900 года различными издательствами было выпущено более 30 серий подобного дешевого чтива (при том, что одна серия могла насчитывать до 300 томов). Вестерн, едва появившись, сразу стал целой индустрией.
3 типичных героя дайм-новелл
|
Дикий Билл Хикок |
Буффало Билл |
Джесси Джеймс |
|
Легендарный разведчик времен Гражданской войны; после — шериф и профессиональный игрок. Стрелял без промаха как по бизонам, так и по людям (на его счету свыше 40 трупов). Слыл франтом: носил огромные сомбреро и вышитые жилеты, рукоятки его любимой пары кольтов были инкрустированы жемчугом. |
Начинал с очень опасной работы почтальона «Пони-экспресс». Прозвище получил за то, что в какие-то полтора года умудрился подстрелить больше чем четыре тысячи бизонов. Очень любил свой карабин «Спрингфилд-50» и даже дал ему имя «Лукреция Борджиа» — в честь внебрачной дочери Папы Римского Александра IV. На закате жизни организовал театрализованное шоу и путешествовал с ним по Америке. |
Знаменитый американский преступник, 14 лет грабивший банки и поезда. Исходя из «десятицентовых романов» – настоящий Робин Гуд Дикого Запада, обиравший богатых в пользу бедных (что на самом деле, конечно же, не так). Убит подельником Бобом Фордом, который сделал на этом эпизоде своей жизни настоящую карьеру в шоу-бизнесе. |
Первый вестерн
К началу XX века интересующий нас жанр плавно перекочевывает в палп-журналы, через которые расширяет свое влияние на Европу, где его и подхватывает немецкий писатель Карл Фридрих Май, сочинявший в основном для юношеской аудитории. Существует легенда, что Адольф Гитлер во время учебы в школе был без ума от его произведений. Так или иначе американцы и слышать ничего не хотят о том, что первый вестерн «в твердой обложке» выпустил какой-то немец и считают пионером в этой области Оуэна Уистера с романом «Виргиниец». И дело здесь, скорее всего, даже не в Гитлере, а в том, что вестерн есть самый патриотичный, самый звездно-полосатый жанр из всей американской литературы, а посему любые претензии европейцев на этот счет — это практически дело национальной безопасности.
Уистер, вместе с такими собратьями по перу, как Зейн Грей и Макс Брэнд, вводят ковбоев, благородных разбойников, грабителей поездов и дилижансов, трапперов и скваттеров в мир относительно «высокой» литературы, где эти герои быстро завоевывают заметные позиции и удерживают их вплоть до конца 1960-х годов.
|
Десять заповедей «Терракотовый пейзаж, краснолицые, голубоглазые ковбои, чопорная, но прехорошенькая учительница, только что прибывшая в Гремучее Ущелье, конь, вставший на дыбы, стихийная паника скота, ствол револьвера, пробивающий со звоном оконное стекло, невероятная кулачная драка, — во время которой грохается гора пыльной старомодной мебели, столы употребляются, как оружие, сальто спасает героя, рука злодея, прижатая героем к земле, все еще старается нащупать оброненный охотничий нож, дерущиеся крякают, отчетливо трахает кулак по подбородку, нога ударяет в брюхо, герой, нырнув, наваливается на злодея; и тотчас после того, как человек перенес такое количество мук, что от них бы слег сам Геракл, ничего не видать, кроме довольно привлекательного кровоподтека на бронзовой скуле разогревшегося героя, который обнимает красавицу-невесту на дальней границе цивилизации». Так лихо описывал типичный вестерн Владимир Набоков в «Лолите» в 1955 году. К этому времени ковбои уже повсюду: в кино, на телевидении, в комиксах.
Акцент плавно смещается со сверхчеловеческой натуры главного героя, способного сутками обходиться без еды и воды, спать в седле и стрелять без промаха, на его «богатый внутренний мир», оказывающийся на деле не таким уж богатым. Назревает острая необходимость демифологизации жанра. На большом экране за это берутся итальянцы и граждане «железного занавеса», снимая один за другим спагетти-вестерны и истерны, а в литературе на передовую выходит Луис Ламур. Ламур был необыкновенно плодовитым писателем и выдавал по три книги в год. Его творчество разошлось по миру диким тиражом в 250 миллионов экземпляров — журналисты Washington Post за такие заслуги даже прозвали его «“Дженерал Моторс” вестернов». Бывший боксер, прошедший практически через всю Вторую мировую и, по некоторым источникам, даже через высадку в Нормандии, стал звездой уже после второго романа под названием «Хондо», опубликованного в 1953 году. Его книги сложно назвать «интеллектуальной прозой», но работу по очищению Запада от мифов и легенд они выполнили порядочную. На другую чашу весов имеет смысл поставить такие романы этого периода как «Путь на Запад» А. Б. Гатри и «Одинокий голубь» Ларри МакМертри, которые заслужили жанру две Пулитцеровские премии.
После покорения этих вершин вестерн постепенно уходит в тень и расширяет свои стилевые рамки: знаменитые фантасты Гарри Гаррисон и Роджер Желязны вполне успешно пробуют скрестить его с сай-фаем, в своем знаменитом цикле «Темная башня» Стивен Кинг добавляет в их коктейль немного хоррора, авторы бесчисленных сентиментальных романов хватаются за истории про ковбоев хваткой предприимчивых старых дев, но говорить о чем-нибудь более серьезном уже не приходится (за исключением, конечно же, Кормака Маккарти).
От фирменной метафизики фронтира, когда бедняга Джимми сам виноват в том, что не способен отстреляться от своих хулителей, уже мало что осталось, но жанр продолжает жить. |
5 новых вестернов, на которые
стоит потратить время
|
|
Чарльз Портис «Железная хватка» (Азбука, 2011 год) В литературе Соединенных Штатов есть такой специальный концепт — «великий американский роман». Так принято называть те книги, которые лучше всех умудряются схватить саму суть этой страны, ее дух времени на момент создания текста. Предполагается, что ознакомившись со списком «великих американских романов», можно познать саму сущность янки. Под эту категорию что только не попадало в свое время: от «Моби Дика» и «Великого Гэтсби» до Пинчона с Франзеном. «Верная закалка» (на этом русском варианте названия вполне резонно настаивает переводчик) — один из таких романов. Он написан на излете 1960-х, в самый ревизионистский период вестерна, отчего в нем допущен ряд серьезных отступлений от канона. Одним из них является главный герой — здесь это 16-летняя девочка, которая, несмотря на ужасающие обстоятельства, в стойкости и выносливости способна потягаться с Клинтом Иствудом (поэтому-то «хватка» и не при чем), а вот на местах классических персонажей (техасского рейнджера и судебного исполнителя) функционируют хвастун и алкоголик. Панораме гражданской войны, каковую Портис создает посредством нескольких впечатляющих диалогов, тоже далеко до канонического патриотизма вестернов — она грязная и кровавая. Наконец, главное отступление заключается в самом сторителлинге от лица крошки Мэтти — это просто высший пилотаж, о таком уровне корифеи литературы Дикого Запада даже и помыслить не могли. Для определенной категории здравомыслящих читателей этот роман способен как открыть вестерн, так и тут же его окончательно закрыть — после «Закалки» вряд ли поднимется рука на «классику жанра», о которой мы с таким энтузиазмом рассказывали выше. |
|
|
Ди Браун «Схорони мое сердце на Вундед-Ни. История американского Запада, рассказанная индейцами» (Прогресс, 1984 год) Если роман Портиса мы вспоминаем в связи с современным вестерном только потому, что на русском он стал доступен лишь два года назад, то в случае с этой книгой историка Брауна нам нет оправдания. Мало того, что «Схорони мое сердце...» никакой не вестерн, так это даже и не проза вовсе, а нон-фикшн, рассказывающий о том, как правительство США во второй половине XIX века осуществляло так называемый indian removal, систематически уничтожая коренных жителей Нового света — в частности индейские племена навахо, апачи, сиу и шайенны. Горькая пилюля была опубликована и преподнесена американцам в 1970 году и перевернула их представление о героических свершениях колонистов, несших демократию и прогресс цивилизации на Запад страны — от былой ностальгии и романтики Дикого Запада в коллективном бессознательном не осталось и следа. Сразу после публикации книга продержалась в списках бестселлеров целый год и так до сих пор и не выходила из печати. На первых порах этот документ эпохи может показаться затянутым и вообще довольно унылым чтением, но это как раз тот случай, когда книге стоит дать второй шанс. Рекомендуется исключительно в оригинале — советский перевод только усугубляет существующие проблемы. |
|
|
Кормак Маккарти «Кони, кони...» (Азбука, 2011 год) С возвращением в былую романтику вестерна легко помогут «Кони, кони...» живого классика Маккарти — первая часть его «Пограничной трилогии», посвященной не столько границе США с Мексикой, сколько какому-то внутреннему пограничью, взрослению. Главному герою здесь тоже 16 — он эдакий республиканский Холден Колфилд, у которого умирает ролевая модель в лице дедушки. Ранчо, где прошли его золотые годы, продают, и ему совсем некуда податься, поскольку городская среда, по его мнению, для жизни непригодна. Вместе с другом он отправляется в Мексику в надежде зажить там по-старому — в окружении лошадей, природы и «настоящих людей». Но, как это у Маккарти всегда бывает, в один прекрасный момент романтика заканчивается, и герои попадают в самый настоящий ад. В начале этого года издательство «Азбука» выпустило вторую часть этой трилогии — «За чертой». Там все примерно то же самое. Если есть желание сразу окунуться в ад, без всяких преамбул, то читать следует «Кровавый меридиан», где дело происходит на 100 лет раньше, а по прериям скачет самый настоящий адвокат дьявола. |
|
|
Чайна Мьевиль «Железный совет» (Эксмо, 2011 год) Пожалуй, самое радикальное, что с вестерном на сегодняшний день приключилось, — это «Железный совет» британского нонконформиста Мьевиля, третий роман фэнтезийного цикла про город-государство Нью-Кробюзон, разлегшегося в альтернативном стимпанковом мире Бас-Лаг. Если особенно не пускаться в объяснения, то цикл этот призван деконструировать обычное представление о фэнтези, сформированное книгами вроде «Властелина колец», которого Мьевиль очень не любит и называет «геморроем в заднице фэнтези». Чтобы выбить читателя из колеи, автор всячески экспериментирует — с жанрами в том числе. В первых двух частях он развлекается с триллером и авантюрным приключением, в третьей же — с Зейном Греем и его приспешниками. Телепортируя фронтир в свой Бас-Лаг, он населяет его всякими чудовищами, паровыми машинами, магией и левой идеологией. Превращает его из места, где борются за выживание, в арену политической борьбы. Революции, к сожалению, не случается, и в итоге мы имеем нечто странное. Тем более что так опусы Мьевиля и принято называть — weird fiction. |
|
|
Патрик Де Витт «Братья Sisters» (Астрель, 2013 год) Чарли и Эли Систерсы (только ленивый не попенял издателям на супермодное написание их фамилии в заглавии романа) — наемные убийцы времен Золотой лихорадки в Калифорнии. Босс поручает им очередное задание: приструнить зарвавшегося старателя по фамилии Варм. Как не трудно догадаться, с выполнением этой элементарной на первый взгляд миссии у братьев возникают непредвиденные сложности, заключающиеся, однако, не в том, что враг хитер и не дремлет, а в несколько иной плоскости — экзистенциальной (без этого слова тут, к сожалению, никак). На хвост братьям садится Смерть, материализовавшаяся в романе едва ли не из «Седьмой печати» Бергмана. Сама же книга – чуть ли не парафраз джармушевского «Мертвеца» или любого из вестернов Алехандро Ходоровски — ей бы вполне подошел ярлык «галлюциногенный» или же «мистический». В чем на самом деле и нет ничего удивительного: если раньше литература толкала вперед киношный вестерн, то почему бы теперь кинематографу не помочь немного литературе. |
Комментарии
Подписаться